Марсель Паньоль
Замок моей матери (Pagnol M. Le chateau de ma mere)

После моих героических похождений в краю королевских куропаток я был сразу принят в компанию охотников, правда, на ролях загонщика и собаки, приносящей поноску. У В четыре часа утра отец неизменно появлялся у моей двери и приоткрыв ее, шепотом спрашивал:
≈ Пойдешь?
Ни мощный храп дяди Жюля, ни рев двоюродного братца Пьера, который требовал свою соску в два часа утра, не в состооянии были нарушить мой сон; но шепот отца мигом подви-гал меня на ноги.
Я молча одевался в темноте, чтобы не разбудить нашего ма-ленького Поля, и спускался на кухню. Дядя Жюль с заспанны-ми глазами и немного диковатым видом, какой бывает у взрос-лых спросонья, варил кофе; тем временем отец укладывал в сумки провизию, а я набивал патронташ.
Мы бесшумно выходили из дому. Дядя Жюль, дважды щелк-нув ключом, запирал дверь, раздвигал ставни и клал ключ на кухонное окно.
В этот предрассветный час бывало свежо. Кое-где мерцали оробелые, побледневшие звезды. Белая дымка расшивала узо-рами край тающей ночи над зубцами План-де-Легль, и сова в сосняке уныло прощалась со звездами.
Мы шли и шли, пока занималась заря, до красных камней Реденеу. Но это место мы проходили как можно тише, потому что сын Франсуа, Батистен, устроил здесь ╚засаду╩ на овсянок, запасшись внушительным количеством смолы и прутиков;
прутики зачастую торчали даже в его волосах.
Идя в полумраке гуськом, мы добирались до ╚загона Батистена╩, старинной овчарни, где Франсуа иногда ночевал со ста-дом коз. И вот на обширной равнине, отлого поднимавшейся к Тауме, алые лучи молодого солнца вырывали из мрака очерта-ния сосен, красного можжевельника, карликовых дубков, и пе-ред нами, словно мощный нос корабля, выплывающего из тумана, вырастал одинокий пик.
Охотники спускались в ложбину, то налево ≈ в Эскаупре, то направо ≈ в Гаретту и Пастан.
А я шел по краю плато, в тридцати ≈ сорока метрах от гряды. Я гнал прямо на охотников всех пернатых, а когда случа-лось спугнуть зайца, я взбегал на утес и подавал знаки, как в старину матрос-сигнальщик. Они спешили ко мне, и мы без-жалостно травили косого.
Никогда, ах, никогда нам не встретились больше королев-ские куропатки... Правда, потихоньку друг от друга мы искали их всюду, особенно в священной для нас ложбине, на месте той чудесной охоты. Мы подкрадывались туда ползком, под ветвями дубка-кермеса и багряника, так что нередко заставали врасплох куропаток, а то и зайцев; однажды мы захватили даже барсу-ка, дядя Жюль застрелил его в упор. Но королевские куропатки отлетели в область преданий, откуда больше не показывались ≈ наверно, со страху перед Жозефом; впрочем, слава его от этого только возросла.
Утвердившись в этой славе, он стал грозным охотником. Талант порою бывает детищем успеха. Уверовав, что отныне овладел ╚выстрелом короля╩, отец применял его постоянно и с  таким искусством, что дядя Жюль даже сказал:
- Теперь уж это не ╚выстрел короля╩, а ╚выстрел Жозефа╩! 
Но сам дядя Жюль оставался непревзойденным мастером  ╚стрельбы в тыл (по собственному его выражению) всякой беглой твари╩. Сюда относились зайцы, кролики, куропатки и дрозды, которые имели все основания спасаться бегством и падали, сраженные пулей, когда я уже считал их недосягаемыми.
Мы приносили столько дичи, что дядя Жюль стал даже ее  продавать и на вырученные деньги заплатил, к удовольствию всей семьи, восемьдесят франков за аренду ╚Новой усадьбы╩.   Доля этого триумфа перепадала и мне. Иногда вечером за столом дядя Жюль говорил:      
≈ Мальчуган-то лучше любой собаки! Носится без устали зари до зари, не производит ни малейшего шума и чует каждую норку! Только что не лает...
Тогда Поль, выплюнув кусок жаркого в свою тарелку, заливался удивительно натуральным лаем. 
 Тетя Роза его бранила, а мама поглядывала на меня в раз-думье.
Должно быть, она спрашивала себя, разумно ли позволять ям еще не окрепшим ножкам столько шагать каждодневно!

***************
Как-то утром, часов около девяти, я осторожно пробирался на плато, возвышающееся над Шелковичным источником.  На дне ложбины дядя устроил засаду среди густого плюща, а отца скрывала завеса ломоноса под каменным дубом. 
Длинной можжевеловой палкой ≈ она очень крепкая и приятная на ощупь, словно смазана маслом, ≈ я колотил по зарослям багряника, но ни куропатки, ни легконогий заяц из Бом-Сурн не показывались.             

Тем не менее я добросовестно исполнял свои обязанности  гончей, как вдруг заметил на краю гряды столбик из пяти-шести больших камней, сложенный рукой человека. Я подошел ближе и увидел у столбика мертвую птицу. Шейку ее защемили две медные дужки капканной пружины.
Птица была чуть побольше певчего дрозда; на головке у нee торчал хорошенький хохолок. Я хотел было ее подобрать, когда за мной раздался звонкий голос:
≈ Эй, приятель!
Я оглянулся. На меня сурово смотрел незнакомый маль-чик примерно моих лет.
≈ Не тронь чужие ловушки! Это свято!
≈ Я и не думал ее брать, ≈ ответил я, ≈ я хотел только поглядеть.
Он шагнул вперед и остановился. Передо мною стоял кре-стьянский мальчик, смуглый, черноглазый, с тонким лицом про-вансальца и длинными, точно у девочки, ресницами. Он носил старую, вязанную из серой шерсти жилетку поверх коричневой рубашки, рукава которой он засучил до локтя, короткие штаны и парусиновые туфли на веревочной подошве, как у меня, толь-ко на босу ногу.
≈ Когда ты нашел дичь в ловушке, ≈ сказал он, ≈ ты име-ешь право ее взять, надо только защелкнуть пружину и поста-вить ловушку на место.
Вынув птицу, он заметил:
≈ Это подорожник'.
Мальчик спрятал подорожника к себе в сумку и вытащил из кармана жилетки нечто вроде тюбика из толстой камышинки с топорной пробкой; затем выжал из тюбика на левую ладонь большого крылатого муравья. С поразительной ловкостью он ухватил муравья двумя пальцами правой руки, а тем временем, чуть нажав левой рукой, приоткрыл края маленького проволоч-ного зажима, который был вставлен в центр капканного меха-низма. Края зажима имели форму полукружий и, смыкаясь, образовывали крохотное колечко. Это колечко мальчик замкнул вкруг узкой талийки муравья, и теперь он был закован: крылья не давали ему попятиться назад, а толстое брюшко ≈ пролезть вперед.
Я спросил:
≈ Где ты достаешь таких муравьев?
≈ Таких вот? Да это ж крылатик. Они есть во всех му-равейниках, только никогда оттуда не выходят. Нужно рыть землю киркой больше чем на метр вглубь или ждать первого дождя в сентябре. Как только выглянет солнце, они улетают. А если ты положил на яму мокрый мешок, тогда легче...
Он снова зарядил ловушку и поставил на прежнее место под столбиком,
Живо заинтересованный, я следил за его движениями, ста-раясь все запомнить.
Наконец мальчик встал и спросил:
≈ Ты кто? ≈ И, чтобы внушить к себе доверие, назвался первый: ≈ Я-то Лили из Беллона.
≈ И я из Беллона.
Он засмеялся:                                       '
≈ Ну нет, ты не из Беллона! Ты из города. Ты, наверно, Марсель?
≈ Да, ≈ ответил я, польщенный. ≈ Ты меня знаешь?
≈ Я тебя никогда не видел. Но отец возил вашу мебель. Он-то и говорил мне про тебя. Твой отец ≈ это тот самый, у которого двенадцатый калибр, он убил королевских куропаток?
Меня охватило чувство гордости.
≈ Да, ≈ ответил я. ≈ Он самый.
≈ Расскажешь про них?
≈ Про кого?
≈ Про королевских куропаток. Про то, где это было, как он их подстрелил, про все, про все?
≈ О да...
≈ Расскажи сейчас, ≈ попросил он. ≈ Я только обойду свои ловушки. А сколько тебе лет?
≈ Девять.
≈ А мне восемь, ≈ сказал он. ≈ Ловушки ставишь?
≈ Нет. Я бы так не сумел.
≈ Хочешь, научу?
≈ О да! ≈ горячо ответил я.
≈ Пойдем, я как раз иду их осматривать.
≈ Сейчас я не могу. Я тут устроил облаву; отец и дядя прячутся внизу, в ложбине. Мне нужно выгнать на них ку-ропаток.
≈ Куропаток-то сегодня и не будет... Обыкновенно здесь ходят три стаи. Но нынче утром тут побывали лесорубы и их спугнули. Две стаи полетели к Гаретте, а третья спустилась на Пастан... Мы, может, шугнем отсюда одну здоровенную зай-чиху, она где-то здесь должна быть, я видел помет.
Итак, мы отправились осматривать ловушки, а заодно и во-рошить палкой кусты.
Мой новый приятель нашел в ловушках несколько каменок, или ╚попутчиков╩, как еще называют этих птичек, еще двух по-дорожников (Лили объяснил мне, что они ╚вроде жаворонка╩) и трех сорокопутов.
≈ По-городскому их зовут ╚клесты╩. А по-нашему ≈ соро-копуты, потому что это глупая птица. Если есть хоть один со-рокопут в округе и хоть один силок, ≈ будь уверен, он найдет силок и непременно в нем удавится. А вообще сорокопут очень
даже вкусный, ≈ добавил Лили. ≈ Эге, гляди-ка! Попалась еще одна дурища: ящерица!
Он подбежал к другому столбику и подобрал великолепную ящерицу, угодившую в ловушку. Она была ярко-желтая, с мелкими золотыми крапинками на боках и лазоревыми полумеся-цами на спинке. Лили высвободил ее из ловушки и швырнул в кусты. Я побежал за ящерицей и подобрал ее.
≈ Дашь мне ее? Лили засмеялся.
≈ А на что она мне сдалась? Говорят, когда-то их ели и буд-то бы они очень вкусные. А вот мы не едим холодных тварей. Она, наверно, ядовитая...
Я спрятал красивую ящерицу в свою сумку, но, пройдя ме-тров десять, выбросил, потому что в следующей ловушке ока-залась другая, длиною почти в мою руку и еще более нарядная. Лили ругнул ее по-провансальски и взмолился к богородице, чтобы она избавила его от ╚этих слизней╩.
≈ Да почему же? ≈ спросил я.
≈ Не видишь разве, что они забивают мне ловушки? Раз поймалась ящерица, значит, не поймается птица. Выходит, у меня одной ловушкой меньше!
Затем стали попадаться крысы. Они ╚забили╩ две ловушки. Это были крупные серебристые крысы с очень мягкой шерстью. 
Лили опять рассердился, но потом сказал:
n Из таких вот мой дедушка делал рагу. Это чистая тварь, живет под открытым небом, ест желуди, корни, терновые ягоды. Она, по правде говоря, такая же чистая, как и кролик. Только все же крыса... ≈ И он брезгливо поморщился. 
n В последние ловушки угодили четыре клеста и сорока. ,' ≈ Ого-го! ≈ закричал Лили. ≈ Трещотка поймалась! И зачем только лезла! Ведь сунулась в пустую ловушку, прямо без ничего! Уродилась, как видно, такая дура в ихней семье, потому что... ≈ Он не договорил и, приложив палец к губам, указал на заросли багряника: ≈ Там что-то шевелится. Обойдем кругом, только тихо-тихо.
Он двинулся к чаще, легкий и безмолвный, словно истый команч, каким он и был, сам того не зная, Я следовал за ним по пятам. Но он показал знаком, что я должен сделать полукруг, несколько более широкий, и взять влево от зарослей. Лили шел не спеша по направлению к багрянику, а я все же пустился вгом, чтобы осуществить наш маневр окружения.
Пройдя десять шагов, он швырнул в кусты камень, несколько раз подпрыгнул, раскинув руки в стороны, и диким голосом заорал. Я подражал ему. Внезапно Лили бросился вперед. Из чащи выскочил огромный заяц; он бежал, наставив уши, и пры-гал так высоко, что между его брюхом и травой был виден про-свет... Мне удалось перерезать ему дорогу; он свернул к гряде и нырнул в ╚камин╩, в узкую расселину. Добежав до края плато, мы увидели, как он скатился кубарем прямо вниз и улепетывал под кустарниками. Мы ждали с бьющимся сердцем. Грянули два выстрела кряду, потом снова два выстрела.
≈ Двенадцатый калибр стрелял вторым, ≈ заметил Лили.≈ Надо помочь им найти зайчиху.
Лили с проворством обезьяны спустился по ╚камину╩.
≈ Дорога вроде бы неудобная, а на самом деле идешь, как по лесенке.
Я спустился за ним. Он с видом знатока одобрил проявлен-ную мною сноровку:
≈ Для городского мальчишки ≈ ничего, справился. От подножия скал мы пустились бегом вверх по холму. Вблизи от источника под очень высокими соснами раскину-лась тенистая полянка. Отец и дядя были там; они разгляды-вали поверженного зайца и с довольно гордым видом поверну-лись к нам. Я не без волнения спросил:
≈ Кто его убил?
≈ Оба, ≈ ответил дядя.≈ Я попал в него дважды, но он дал тягу и свалился, лишь когда твой папа всадил в него два за-ряда... Эти бестии долго могут носить в себе пулю.
Это звучало так, словно дядя отдавал должное умению зай-цев носить визитку или котелок.
Посмотрев на моего нового дружка, он воскликнул:
≈ Ага! Нашего полку прибыло!
≈ Мы с ним знакомы, ≈ сказал отец. ≈ Ты ведь сын Фран-суа?
≈ Да, ≈ ответил Лили. ≈ Мы с вами виделись у нас дома, на пасху.
≈ И ты, кажется, знаменитый охотник. Я слышал это от самого Франсуа.
≈ О, да что вы! ≈ пробормотал, краснея, Лили. ≈ Я просто ставлю ловушки для птиц...
≈ И много попадается?
Лили огляделся по сторонам, затем высыпал содержимое своей сумки в траву. Я замер в восторге: там было штук три-дцать птиц.
 Знаешь, это не очень трудно,≈ сказал мне Лили.≈ Глав-ное ≈ иметь летучих муравьев. Я приметил одну иву, внизу, в логе...если ты завтра утром свободен, мы пойдем туда за ними, у меня уже мало крылатиков. 
Дядя рассматривал добычу мальчугана. 
Ого! ≈ сказал он, грозя ему пальцем. ≈ Так ты настоящий  браконьер? 
Лили удивленно ответил:
:≈- Я-то? Да я же из Беллона! 
Отец спросил, что он хочет этим сказать. 
- Что мы здешние, стало быть, эти холмы наши. Мы, стало те, не браконьеры!
.Лили рассуждал чрезвычайно просто: все браконьеры родом из села Лятрей ≈ охотники по праву, но охотники из села Аллока- или из города ≈ браконьеры.


С того дня, как началась моя дружба с Лили, для меня наступила новая жизнь. Когда, выпив свой кофе, я выходил на рассвете с отцом и дядей, Лили уже поджидал нас. 
Теперь мы вдвоем, и очень добросовестно, выгоняли дичь "ч наших охотников. Однако мы успевали расставить свои  ловушки то на земле, у края гряды, то на развилистом суку; мы отламывали и вставляли в листву фисташника, или, по выражению Лили, ╚хлопушника╩.
Это дерево, так усердно насаждаемое в буколических поэмах,
увешано гроздьями красных и синих плодов, до которых лакомы птицы. Ловушка в фисташнике гарантирует поимку славки,
зеленого зяблика, черного и певчего дроздов...
Все утро, поднимаясь на вершины холмов, расставляли мы
ловушки; затем наша четверка делала привал у источника и
завтракала под ажурной тенью сосны. 
Походные сумки всегда бывали битком набиты провизией, Мы поедали все до крошки. Пока мы уничтожали омлет с
помидорами ≈ изумительно вкусный в холодном виде, ≈ на углях, оставшихся от костра из сучьев розмарина, потрескивая, жарились
отбивные.
Когда же от отбивных оставались лишь косточки, а от сыра корка, охотники дремали на ложе из бауко, прикрыв лицо носовым платком, чтобы не докучали мошки, а мы с Лили отправлялись к гряде и совершали обход нашего ╚участка╩. 
Мы отлично запоминали места, деревья, кусты, камни. Сравнительно издалека я сразу же замечал, когда какая-нибудь ловушка оказывалась не на месте, и с азартом траппера, надеющегося увидеть в своей западне соболя или черно-бурую лисицу, бросался вперед.
Я почти всегда находил под деревом или подле наших ка-менных столбиков птицу, попавшую в ловушку. Когда же мы ничего не находили, наше волнение доходило до предела: так обладатель лотерейного билета, услышав во время розыгрыша, что первые три цифры счастливой, серии совпадают с четырех-значным номером его билета, замирая, ждет, не совпадет ли и четвертая цифра.
Чем дальше переместилась ловушка, тем крупнее дичь, во-лочившая ее за собою. Мы пробирались к западне сквозь чащу кустарников, описывая концентрические круги.
Посмотришь, бывало, ≈ перед тобой красивый черный дрозд либо тяжелый альпийский дрозд, а подчас горлица, перепелка или сойка.
Иной раз мы не находили ловушки ≈ ее уносил ястреб вме-сте с нашей добычей, потому что издыхающая птичка отчаянно била крыльями, привлекая внимание пернатого вора.
А иной раз случались и забавные .разочарования: то попадет-ся жирная крыса, то огромный ╚слизень╩ ≈ ящерица или боль-шая сколопендра цвета меда.
После первого обхода нужно было ждать до пяти-шести ча-сов, пока наши ловушки ╚сработают╩.
После полдника мы шли в разведку по горным расселинам, собирали перечную мяту на Эскаупре или лаванду на Тауме. Но очень часто, растянувшись под сосной, окруженной густыми кустарниками, ≈ потому что нам, как диким зверькам, хоте-лось все видеть, оставаясь невидимыми, ≈ мы целыми часами болтали вполголоса.
Лили знал все: какая будет погода, где находятся потаенные родники, грибные места в оврагах, дикорастущие виды салата, земляной миндаль, терновые ягоды, земляничник; он знал, что в глубине чащи сохранилось несколько виноградных лоз, кото' рые пощадила филоксера, и что там созревают в тиши гроздья винограда, с кислинкой, но изумительно вкусные. Из тростника Лили делал свирель с тремя дырочками. А порой он брал хо-рошо высушенный сучок ломоноса, делал надрезы между уз-лами, и благодаря бесчисленным незаметным желобкам, распо-ложенным вдоль древесного волокна, такой сучок можно было курить, как сигару. , Он познакомил меня со старой грудной ягодой на Пондране,
100
с рябиной у Гур-де-Рубо, с четырьмя смоковницами Прекатори, с земляничниками Таретты и, наконец, показал мне Поющий камень на вершине Красной Маковки.
Это был маленький, прямой, как свеча, известковый выступ на самом краю гряды, весь пористый ≈ в дырочках и скважин-ках. Один-одинешенек среди напоенной солнцем тишины, он пел по воле ветров.
Лежа на животе в бауко и тимьяне по обе стороны камня, мы обхватывали его руками и, приложив ухо к гладкой грани, слушали с закрытыми глазами.
Подует легкий мистраль≈и камень смеется; но, если ми-страль разбушуется, камень начинает мяукать, словно заблудив-шаяся кошка. Он не любил предгрозового ветра и возвещал о нем вздохами, переходившими затем в тревожный шепот. А после дождя его голос, звучавший, как печальный зов старинного охотничьего рога, долго отдавался в глубине мокрого леса.
Когда же задувал ветер с Девичьей гряды, вот тогда-то и начиналась настоящая музыка. Слышался хор женских голосов, и дамы в одежде маркиз склонялись друг перед другом в низких  реверансах. А потом высоко в облаках запевала хрустальная  флейта, нежная, тонко звеневшая флейта, вторя голосу девочки, певшей где-то на берегу ручья.  Мой дорогой Лили ничего этого не видел и, когда пела девочка, слышал певчего дрозда, а иной раз ≈ садовую овсянку. Но разве по его вине слух у него был слепой? И я восхищался Лили ничуть не меньше прежнего.
За то, что он открыл мне столько тайн, я рассказывал ему про город: про лавки, где есть все на свете, про выставки игрушек на рождество, про факельное шествие 141-го полка и про чудеса ╚Мэджик-сити╩, где я катался с американских гор; я  подражал грохоту чугунных колес на рельсах, визжал, показывая, как взвизгивают женщины, скатываясь с гор, и Лили вопил и шумел вместе со мною...
Между прочим, я однажды заметил, что Лили, будучи полным невеждой, взаправду считает меня ученым. Я постарался оправдать это мнение (прямо противоположное мнению моего отца), поражая своего дружка быстрым счетом в уме; правда, перед каждым таким ╚показом╩ я тщательно готовился; именно Лили я обязан тем, что выучил таблицу умножения до три-надцатью раз тринадцать.
Со временем я стал дарить ему слова из .своей коллекции, начиная с самых коротких: ╚ручяя╩, ╚союзка╩, ╚пункция╩, ╚пе-релог╩, и даже нарочно обстрекался крапивою, чтобы блеснуть перед ним словом ╚великулы╩, то есть ╚пузыри╩. Следующие по порядку были слова ╚облачаемое╩, ╚корнеобразный╩, ╚непри-нужденность╩ и бесподобное слово ╚полномочный╩; этим офици-альным званием (совсем не по заслугам) я наградил жандарм-ского унтер-офицера.
И, наконец, в один прекрасный день я преподнес Лили калиграфически выписанное на клочке бумаги слово ╚антиконституционно╩. Когда Лили удалось его прочитать, он очень меня , благодарил, хотя и признал, что им не часто попользуешься; но это меня ничуть не обидело. Я задавался целью не столько уве-личить словарь Лили, сколько его восхищение мною, которое росло по мере того как удлинялись даримые мною слова.
И все же в своих разговорах мы постоянно возвращались и охоте: я пересказывал ему охотничьи истории дяди Жюля, и часто Лили, прислонившись к сосне и скрестив руки, задум-чиво говорил: ╚Расскажи мне еще раз про королевских куро-паток╩.
* * *
Как-то утром, когда мы вышли из дому, небо было низкое, оно спустилось на самые гребни холмов и чуть-чуть рдело на востоке. Свежий ветерок, дувший с моря, медленно сгонял тем-ные тучи; отец заставил меня надеть куртку и картуз.
Лили пришел в берете.
≈ Я не удивлюсь, ≈ сказал он, ≈ если мы к вечеру пой-маем одного-двух рябинников, потому что сегодня уже осень.
Меня как громом поразило.
В центральных и северных областях Франции бывает так, что в первые дни сентября налетит вдруг необычно прохлад-ный ветерок, сорвет где-нибудь мимоходом пронзительно жел-тый красивый лист, и тот кружится, скользит и перевертывается в воздухе, точно прелестная птичка... Такой листок лишь нена-долго опережает выход в отставку всего леса, который становит-ся рыжим, затем голым и черным, потому что все его листья улетают вслед за ласточками, едва осень протрубит в свой .золотой рог.
Но на моей родине, в Провансе, сосновые и оливковые рощи желтеют, только когда умирают, и первые сентябрьские дожди, после которых омытая зелень ветвей сверкает, как новенькая, воскрешают апрель. Тимьян, розмарин, красный можжевельник и карликовый дубок на гористых пустошах вечно сохраняют  свои листья подле неизменно голубой лаванды; втируша осень тайком прокрадывается в глубь ложбин: если ночью пройдет дождь, она под шумок выжелтит маленький виноградник и три-четыре персиковых дерева, которые считаются больными. А  чтобы никто не догадывался о ее приходе, она румянит простодушные земляничники, всегда принимающие ее за весну.
Вот почему дни каникул, как и прежде похожие один на другой, не давали почувствовать бег времени, и лето, уже умершее, было без единой морщинки. 'Я озирался, все еще ничего не понимая.
≈ Кто тебе сказал, что уже осень?
≈ Через четыре дня святой Михаил и прилетят рябинники.
Это  еще не перелет, потому что перелет птиц начнется на будущей неделе, в октябре... От этого слова у меня защемило сердце. Октябрь!
 НАЧАЛО УЧЕБНОГО ГОДА!
Я попытался выбросить октябрь из головы. Он относился к
будущему, и справиться с ним было легче, чем с сегодняшним днем. Мне это вполне удалось ≈ помог отдаленный раскат грома прервавший наш разговор.
Лили, встав, прислушался: там, на Аллоке, по другую сторону Тауме, снова загремело.
≈ Так и есть! ≈ сказал Лили. ≈ Увидишь, что будет через
Она еще далеко, но уже надвигается.Выходя из-за шиповника, я увидел, что небо потемнело. 
≈ А что мы будем делать? Может, вернемся в Бом-Сурн?
≈ Не стоит. Я знаю одно место, почти на верхушке Тауме,  мы не вымокнем и всё увидим. Идем. ≈ И он двинулся вперед .
В ту же минуту гром грянул уже ближе, и земля кругом глухо загудела. Цэудела. Лили обернулся:
≈Не бойся. Поспеем.
Однако он ускорил шаг.
|Мы вскарабкались вверх по двум ╚каминам╩, а небо тем временем стало темным, как в сумерки. Когда мы добрались до того уступа холма, я увидел, что на нас надвигается необыкновенный  фиолетовый занавес; и вдруг его бесшумно разодрала красная  молния.

Затем мы преодолели третий ╚камин╩, почти отвесный, и очутились на предпоследней террасе холма, несколькими мет-рами ниже самой верхней его террасы.
В пятидесяти шагах от нас у земли открывалась расселина:
треугольник, основание которого было не больше метра.
Мы вошли туда. Этот своеобразный грот, вначале расширяв-шийся, суживался и уходил куда-то в глубь скалы, в полную тьму.
Набрав плоских камней, Лили соорудил из них скамеечку прямо против входа в грот. Затем, сложив ладони рупором, крикнул в облака:
≈ Теперь можно начинать! Но ничего не началось.
У наших ног под уступами трех террас находилась Ложбина Садовника; ее сосновый лес простирался до высоких скалистых стен ущелья Пастан, а оно тянулось дальше между двумя пустынными плато.
Справа и почти вровень с нами был отлогий склон Тауме, где мы расставили свои ловушки.
Слева от Ложбины Садовника гребень гряды, поросший сос-ной и зеленым дубом, четко обозначил край неба.
Эта картина, всегда живая и колышущаяся под солнцем в зыбком мареве знойного лета, сейчас застыла, точно огромный картонный макет. Фиолетовые тучи плыли над нашими голо-вами, и с каждой минутой меркнул голубоватый свет, словно свет угасающей лампы.
Страха я не чувствовал, лишь странную тоску, смутную зве-риную тревогу.
Ароматы холмогорья, и особенно аромат лаванды, сгусти-лись в крепкое благоухание, которое почти зримо курилось, поднимаясь ввысь от земли.
Мимо со всех ног бежали кролики, будто за ними гнались собаки, потом, широко раскинув крылья, из ложбины бесшумно взмыли куропатки и сели в тридцати шагах слева от нас, под выступом серой гряды.
Затем в торжественном молчании холмов запели неподвиж-ные сосны.
Это был отдаленный гомон, гул, слишком слабый, чтобы по-тревожить эхо, но переливчатый, немолчный, волшебный.
Мы не шевелились, не разговаривали. Где-то на Бом-Сурн кричал ястреб-перепелятник, сначала пронзительно, отрывисто, потом протяжно, будто звал; передо мною на серую скалу упали первые дождевые капли. Они падали очень далеко друг от друга и расплывались, фиолетовыми пятнами величиной с монетку в два су. Потом капли зачастили и сблизились, и скала заблестела, как мокрый тротуар. Вдруг сверкнула молния, сопровождаемая резким, гул ким ударом грома, и рассекла тучи, которые разверзлись - над гаригой и застрочили по ней оглушительным каскадом капель.
Лили расхохотался. Я заметил, что он побледнел ≈ вероятно, и я был бледен, ≈ но нам уже дышалось легче. 
 Сплошной дождь заслонил теперь пейзаж, виднелось лишь
-полукружие, скрытое занавесом из белых жемчужин. Время от времени молния, такая быстрая, что она казалась недвижной, озаряла черный свод грота, и сквозь прозрачный занавес проступали черные стволы деревьев. Было холодно.
.≈ Хотел бы я знать, где папа, ≈ сказал я. ,   ≈ Они, верно, ушли в грот на Пастане или в маленькую пещеру на Зиве. ;
Лили немного подумал и вдруг сказал:
≈ Поклянись, что никогда и никому это не расскажешь, тогда я покажу тебе одну вещь. Только ты должен поклясться деревянным и железным крестом.
Это была торжественная клятва, которую давали лишь в  исключительно важных случаях. Я видел, что у Лили сделалось очень серьезное лицо и что он ждет. Я встал, поднял правую руку и под шум дождя отчетливо произнес заклятие:
Крестом деревянным, крестом железным клянусь! Если я лгу, пусть в ад провалюсь.
Выдержав десятисекундную паузу, которая подчеркивала ею важность этого обряда, Лили встал.
≈ Ладно. Теперь пошли. Выйдем с другой стороны.
≈ С какой ≈ другой?
≈ Грот-то сквозной. Это проход под Тауме.
- Ты ходил через него? 
- Часто.
 ≈ А никогда мне не рассказывал!
| ≈ Потому что это большая тайна. Только три человека ее знают: Батистен, отец и я. Ты четвертый. 
 ≈Ты думаешь, это такая уж важная тайна? 
 ≈ Еще бы! А жандармы! Когда они шныряют по той сторо-же Тауме, мы уходим на эту сторону. Они ведь не знают, что здесь есть проход, и, пока обойдут кругом Тауме, нас и след простыл! Смотри, ты поклялся, теперь ты никому не можешь этого сказать!
≈ Даже отцу?
≈ У него есть разрешение на охоту, ему незачем про это знать.
В глубине грота расселина суживалась и уходила влево. Лили проскользнул в нее, просунув сначала одно плечо.
≈ Не бойся. Потом она станет шире.
Я полез за ним.
Узкий проход вел сначала вверх, затем вниз, потом повора-чивал направо и наконец налево. Сюда не доходил шум дождя, но раскаты грома сотрясали скалы вокруг нас.
На последнем повороте показался свет.
Этот туннель выводил на другой склон холма, и кряж Эскаупре, должно быть, находился у наших ног, однако его совсем скрывала пелена тумана. Вдобавок на нас серыми валами дви-гались тучи, они разбивались о скалы, точно бушующий при-бой, и нас скоро стало заливать. На расстоянии десяти шагов уже ничего не было видно.
Подземелье, в которое мы прошли, оказалось просторнее первого; со свода его свисали сталактиты, а порог был на два метра выше уровня земли.
Теперь ливень хлестал яростно ≈ частый, быстрый, тяже-лый, и вдруг безостановочно одна за другой засверкали молнии. Каждый удар грома сливался с предыдущим, усиливая гул, а первый его раскат доносило к нам лишь громыхающее эхо.
Фисташник у порога в грот вздрагивал под тяжелыми кап-лями дождя, мало-помалу теряя свои глянцевитые листья. Справа и слева слышалось журчанье ручьев, которые катили гравий вперемешку с камнями и бурлили, переплескиваясь че-рез невидимые для нас бугорки.
Мы были в полной безопасности и посмеивались над буше-вавшей грозой, когда совсем близко от нас в кряж ударила мол-ния, красная как кровь, и отколола целый пласт скалы.
Мы услышали, как затрещали стволы деревьев под валив-шимися на них глыбами, которые затем с грохотом, словно взрываясь, упали на дно ложбины.
Вот тогда-то я задрожал от страха и попятился в глубь грота.
≈ А ведь красиво! ≈ сказал Лили. Но я видел, что и он неспокоен; он сел подле меня и снова сказал:
≈ Красиво, но дурковато.
≈ И долго еще так будет?
≈ Может, час, но не больше.
Из щелей стрельчатого свода, терявшегося где-то высоко в  темноте, стала капать вода, потом хлынула широкой струёй, и нам пришлось перейти на другое место.
≈ Одно плохо, ≈ рассуждал Лили, ≈ пропадет штук дестять ловушек. А другие надо будет хорошенько просушить у
печки и смазать, потому что...
Д  Он не договорил и уставился глазами в какую-то точку за Й╩оей спиной. Еле шевеля губами, он прошептал:
| ≈ Тихонько нагнись и возьми два больших камня! 
 Меня обуял ужас; я съежился и замер на месте. Но Лили медленно нагнулся, не сводя глаз с чего-то, что было за мною и  над моей головой... Я тоже медленно нагнулся... Лили взял два камня величиной с мой кулак, я сделал то же самое.
≈ Повернись тихонько, ≈ шепнул он. Я повернул голову: наверху в темноте светились фосфорическим блеском два глаза. Я скорее выдохнул, чем сказал:
≈ Это вампир?
≈ Нет. Пугач.
Я глядел во все глаза и наконец различил птицу. Пугач умостился на выступе скалы и был вышиной в добрых два фута. Хлынувшая струёй вода выгнала его из гнезда, которое, вероятно, было где-то под сводом.
≈ Если он на нас бросится, береги глаза! ≈ шепнул Лили. Меня охватил отчаянный страх.
≈ Уйдем, ≈ сказал я, ≈ уйдем! Лучше вымокнуть, чем ослепнуть!
Я выскочил прямо в дождевую мглу, а вслед за мною и Лили.
Я потерял свой картуз, дождь хлестал меня по голове, во-лосы лезли в глаза.
≈ Держись ближе к гряде! ≈ крикнул Лили. ≈ Меньше вымокнешь, да и заблудиться тогда нельзя.
Я полагал, что при нашем знании местности нам достаточно увидеть какое-нибудь дерево, осколок скалы или куст, чтобы найти дорогу. Но туман был не просто пеленой, затушевывав-шей формы предметов, ≈ он был несплошным и поэтому иска-жал формы. Туман позволял нам увидеть призрачные очерта-ния маленькой корявой сосенки, но начисто стер силуэт боль-шого дуба, стоявшего рядом; потом сосенка исчезла и появилась половина дуба, совершенно неузнаваемая. Мы брели по местно-сти, непрерывно менявшей свой вид, и, не будь гряды, вдоль которой мы брели ощупью, нам пришлось бы сидеть под лив-нем и ждать.
К счастью, небо мало-помалу утихомирилось; гроза умча-лась к Тарлабану, и дождь не так неистовствовал. Теперь он был ровный, прямой, зарядил, как видно, надолго...
Однако гряда, служившая нам проводником, внезапно обо-рвалась на раздвоенном выступе Тауме. Мы отходили от нее с опаской; так маленький ребенок, впервые спускаясь по лестни-це, боится отпустить перила. Лили пошел впереди меня.
Не сводя глаз с земли, он наконец нашел тропинку, которую дождевые потоки порядком размыли. Впрочем, старый можже-вельник с торчавшими из тумана двумя сухими и корявыми ветками был безусловно тот: мы вышли на верную дорогу и те-перь пустились рысью.
Наши парусиновые туфли, полные воды, хлюпали на каж-дом шагу. Мокрые волосы, упавшие мне на лоб, холодили кожу. Куртка и рубашка прилипли к телу. В наступившей тишине издали донесся какой-то довольно слабый, но непрекращающий-ся гул. Лили застыл и прислушался.
≈ Это, ≈сказал он, ≈ оползень на Эскаупре. Но никак не угадаешь, с какой он стороны.
Мы напряженно прислушивались. Гул как будто доносился со всех сторон, потому что туман приглушил эхо.
Лили в раздумье проговорил:
≈ Это может быть и на Гаретте, а может, и на Па-дю-Лу... Давай побежим, не то простудимся!
Он бросился вперед, прижав локти к телу, а я за ним, боясь потерять из виду мелькающую фигурку, за которой рваными полосами тащился туман.
Но, пробежав минут десять, Лили вдруг остановился.
≈ Дорога все время идет под гору, ≈ проговорил он. ≈ Мы, наверно, неподалеку от загона Батиста.
- Что-то не видно трех хлопушников. 
Ты же знаешь, сегодня ничего не видать. Один хлопушник перегораживает тропинку. Мы бы его не упустили, хоть и туман!
Я что-то его не приметил, ≈ признался Лили. 
- Но я-то приметил!
- Тогда те хлопушники, может быть, немного ниже. Он снова побежал. Вокруг струились, тихо журча, тысячи ручейков. Большая черная птица, широко взмахнув крыльями, пронеслась в десяти метрах над нашими головами. Я сообразил, что мы уже давно потеряли нашу тропинку. 
Лили это тоже понял и снова остановился. .
n Я вот все думаю,≈пробормотал он,≈все думаю...
Он не знал, что делать, и осыпал туман, дождь и всех богов крепкими провансальскими ругательствами. 
≈ Погоди! ≈ перебил его я. ≈ Я что-то придумал. Не шуми.

Я повернулся направо, сложил рупором ладони и протяжно крикнул, словно звал кого-то, затем прислушался. 
Глухое эхо повторило мой зов, потом другое ≈ еще глуше. 
n Вот это эхо, ≈ сказал я, ≈ по-моему, отзывается со сто-роны Эскаупре, почти из-под Красной Маковки.   Я крикнул вдаль, прямо перед собой. Ответа не было. Тогда я повернулся налево, и мы крикнули оба разом. 
Сейчас нам ответило более звучное эхо, а за ним ≈ два отголоска: это был голос Пастана.
≈ Я знаю, где мы, ≈ сказал я. 
≈Мы взяли слишком влево 'и если так и будем идти дальше, то попадем к самому краю гряды Гаретты. 
Иди за мной! 
Я побежал вперед, все время забирая вправо.
  Наступил вечер. Туман стал еще гуще, но я взывал ко всем знкомым эхо и советовался с эхом холмов Эскаупре, которое, сжалившись над нами, решило приблизиться.

Наконец мои ноги узнали круглые камешки. Которые перекатывались под подошвами.
Я свернул с тропинки направо и различил во мгле какую-то винную темную массу.
Я бросился к ней, вытянув вперед руки, и вдруг ощутил в ладонях мясистые листья смоковницы... Это была смоковница у загона Батиста, и застарелый запах овчарни, после грозы особенно острый, сказал нам, что мы спасены. Дождь это понял  и перестал.
Как мы были счастливы и как гордились своим приключением, теперь нам будет что рассказать! Но когда мы сбежали по крутой тропинке к Редунеу, за нами послышался далекий зов какой-то птицы.
≈ Это чибис, ≈ сказал Лили. ≈ Они здесь не останавлива-ются... Вот и чибисы улетают...
Косяк чибисов промелькнул перед нами, еле видный в тумане, из-за которого птицам приходилось лететь совсем низко, я пронесся над нашими головами, послушный жалобному зову... Чибисы летели навстречу новым каникулам...
Мы вошли, как всегда, с черного хода.
На втором этаже мерцал слабый огонек, переливаясь в водяной пыли измороси. Мама в полутьме заправляла наш скудный светильник ≈ керосиновую лампу, раскаленное стекло которой лопнуло от упавшей на него последней капли дождя.
В камине пылало яркое пламя; отец и дядя, в мягких туфлях и халатах, болтали с Франсуа. Их охотничьи куртки, развешан-ные на спинках стульев, сушились перед огнем.
≈ Вот видишь, они не заблудились! ≈ воскликнул, обрадо-вавшись, отец.
≈ Что им сделается! ≈ отозвался Франсуа. Мама пощупала мою куртку, потом куртку Лили и запричи-тала:
≈ Они совсем мокрые! Как будто в море упали!
≈ Ну и что ж, здоровей будут, ≈ невозмутимо сказал Фран-суа. ≈ От воды ребятам ничего не сделается, особенно от воды с неба!
Тетя Роза бежала с лестницы сломя голову, точно на пожар. Она притащила гору полотенец и всякого тряпья. В одно мгно-вение мы оказались нагишом перед камином ≈ к великому удо-вольствию Поля и великому смущению Лили; он все старался спрятаться за охотничьими куртками. Но тетя тотчас же, без всяких околичностей, завладела им и растерла мохнатым поло-тенцем, поворачивая из стороны в сторону, словно он был неодушевденным предметом. Мама расправилась со мною точер таким же манером, и Франсуа, все это наблюдавший, объявил:
    ≈ Теперь они красные, как свекла! И снова повторил
    ≈ Ну и что ж, здоровей будут!
?| Лили нарядили в мой старый костюм с матросским воротни ком, отчего у него сразу стал солидный вид; а меня одели, вернее поместили, в папину фуфайку, которая спускалась до самых оих колен; зато мамины шерстяные чулки доходили мне до бедер.
Нас усадили у камина, и я поведал нашу одиссею. 
Самым  драматическим местом в моем рассказе была сцена нападения пугача. Я, разумеется, не мог позволить ему смирно сидеть на |выступе скалы; сверкая глазами и выпустив когти, он, конечно, бросился на нас и кружил над нашими головами. Я показывал, как пугач хлопал крыльями, Лили пронзительно ухал, подражая крику пернатого чудовища. Тетя Роза слушала, разинув рот, мама качала головой, а Поль закрыл руками глаза. Мы с Лили изобразили все это с таким искусством, что я и сам перепугался. И долго еще потом, даже спустя несколько лет, злобная Истица являлась мне во сне, грозя выклевать глаза. 
Франсуа встал и, не мудрствуя, заключил:
Ц≈ Что делать! Красные дни миновали... Дождям самое время! Стало быть, уговорились на воскресенье. Ну что ж, до свиданья, друзья!
  И он ушел, уводя с собою Лили, который остался в моей матроске, потому что хотел показаться в ней матери.
За столом я ел с большим аппетитом, когда дядя вдруг произнес слова, как будто совершенно обыденные, так что я поначалу не придал им никакого значения.
≈ Я думаю, ≈ заметил ои, ≈ наши вещи можно погрузить и тележку Франсуа, они не такие уж тяжелые. Тогда в ней вполне уместятся Роза с ребенком и Огюстина с девчушкой. может быть, и Поль. Ну-с, что ты на это скажешь, наш маленький Поль?
До наш маленький Поль ничего не мог на это .сказать: нижняя губа у него вдруг выпятилась, стала пухнуть и отвалилась чутъ ли не до подбородка. Я хорошо знал, что означает эта оттопыренная губа, и любезно сравнивал ее с краем сестрицыного ночного горшка. Как обычно, за этим симптомом последо-вало глухое рыдание, и из голубых глаз Поля выкатились две крупные слезы.
≈ С чего это он?
Мама поспешно взяла его на колени и стала нежно укачи-вать, а Поль обливался слезами и шмыгал носом.
≈ Ну полно тебе, дурачок, ≈ уговаривала его мама, ≈ ты ведь знаешь, это не может продолжаться вечно! И, кроме того, мы скоро сюда опять приедем... До рождества совсем недалеко!
Я почуял беду.
≈ Что она говорит?
≈ Она говорит, что каникулы кончились, ≈ пояснил дядя и преспокойно налил себе стакан вина. Сдавленным голосом я спросил:
≈ Когда кончились?
≈ Послезавтра утром надо уезжать, ≈ ответил отец. ≈ Нынче у нас пятница.
≈ Была пятница, ≈ поправил его дядя. ≈ И уезжаем мы в воскресенье утром.
≈ Ты же знаешь, что с понедельника начинаются заня-тия! ≈ вставила тетя.
С минуту я ничего не понимал и смотрел на них остолбе-нев.
≈ Да будет тебе, ≈ урезонивала меня мама, ≈ разве это неожиданность? Разговор об этом идет уже неделю!
Они действительно твердили об этом, но я не хотел слы-шать. Я знал, что беда неминуема, как все люди знают, что когда-нибудь умрут, но говорят себе: ╚Сейчас еще рано размыш-лять об этом. Придет время ≈ подумаем╩.
И вот оно пришло, это время. От потрясения я не мог ни слова вымолвить, почти что дышать не мог. Отец ласково ска-зал:
≈ Ну-ну, мой мальчик! У тебя было целых два месяца ка-никул...
≈ Что и так уж чрезмерно, ≈ прервал его дядя. ≈ Будь ты президентом республики, тебе бы не полагалось столько отдыхать!
Этот хитроумный довод не произвел на меня никакого впе-чатления: я давно решил, что высокий пост президента займу, только когда отслужу в армии.
≈ Тебе предстоит год, который будет иметь огромное значение в твоей жизни, ≈ продолжал отец. ≈ Не забудь, что
в июле будущего года ты держишь конкурсный экзамен на стипендиата лицея, и занятия там начинаются с октября месяца
n И в лицее тебе придется учить латынь, ≈ добавил дядя, ≈ а я ручаюсь тебе, что это будет очень интересно. 
n Я, например, занимался латынью даже во время каникул, просто для собственного удовольствия!
|Эти странные речи о чем-то, чего надо ждать еще целую вечность, не могли скрыть печальную истину: каникулы кончились. И я почувствовал, что у меня дрожит подбородок. 
≈ Надеюсь, ты не вздумаешь реветь! ≈ заметил мне отец.
Я тоже на это надеялся и сделал над собой огромное усилие, усилие, достойное команча у ╚столба пыток╩. 
≈ Ну вот, ≈ сказала мама, ≈ а теперь иди спать. Тебе необходимо выспаться.
Меня разбудил ворвавшийся свежий воздух: Поль отворил окно. Свет чуть брезжил. Я подумал было, что это серый свет зари, но услышал журчание желоба и мелодичный перезвон капель, падавших в бак с водой.
| - Было не меньше восьми, а отец меня не позвал, ≈ дождь утопил нашу последнюю охоту.
Поль сказал:
≈ Когда дождик перестанет, я пойду за улитками. Я соскочил с постели.
≈ Ты знаешь, что мы завтра уезжаем?
Я рассчитывал, что он закатит рев по всем правилам искус-ства, а это было бы мне на руку.
.- Он не ответил, чрезвычайно занятый шнурованием ботинок.
≈ Никто больше не будет ходить на охоту, не будет ни муравьев, ни цикад...
≈ Они же все померли!≈ответил Поль.≈Я теперь их Каждый день не нахожу.
n В городе нет деревьев, нет сада, нужно ходить в классы... 
n ≈ Ну да! ≈ радостно сказал он. ≈ У нас в классе есть Фузье. Фузье хороший! Я все ему буду рассказывать, дам ему кусочек смолы...
|≈ Так ты рад, что каникулы кончились?≈строго спросил я.
Ну да! И потом, у меня дома есть коробка с солдатиками.
Чего ж ты ревел вчера вечером?

Он широко раскрыл свои голубые глаза:
≈ Огкудова я знаю?
Мне стало противно, что Поль такой предатель, но я не пал духом и спустился вниз, в столовую. Там было полно вещей и народу.
Отец распределял по двум ящикам всякую утварь, книги, обувь. Мать складывала на столе стопками белье, тетя пакова-ла чемоданы, дядя перевязывал тюки, сестрица, сидя на высо-ком стуле, сосала палец, а ╚горничная╩ ползала на четверень-ках, собирая с полу сливы из корзинки, которую сама же и опрокинула.
≈ А, вот и ты! ≈ проговорил отец. ≈ Сорвалась наша по-следняя охота. Придется с этим примириться.
Он стал заколачивать ящик. Я понял, это он заколачивает крышку гроба каникул, ничего изменить нельзя.
С равнодушным видом я подошел к окну и прижался лицом к раме. По стеклу медленно катились дождевые капли, а мое лицо медленно заливали слезы...
Наступила долгая пауза, затем мама сказала:
≈ Твой кофе остынет.
Не оборачиваясь, я буркнул:
≈ Я не голоден. Мама настаивала:
≈ Ты ничего не ел вчера вечером. Ну-ка, садись сюда. Я не ответил. Мама подошла ко мне, но отец с железным спокойствием сказал:
≈ Оставь его. Если он не голоден, то от еды может заболеть. Не будем брать на. себя такую ответственность. Что ж особен-ного: удав, например, ест только раз в месяц.
Наступило молчание, и отец вбил четыре гвоздя один за другим; война была объявлена.
Я забился в темный угол, чтобы поразмыслить.
Нельзя ли выиграть еще неделю, а может, и две, прики-нувшись тяжелобольным? Если вы, например, болели брюшным тифом, родители посылают вас потом в деревню; так было с моим дружком Вигье ≈ он три месяца провел у тети в Нижних Альпах. Как же мне схватить брюшной тиф или хотя бы сделать так, чтобы все поверили, будто у меня на самом деле брюшной тиф?
Когда у вас болит голова (что не видно), и вас тошнит (что проверить нельзя), и у вас томный вид и прямо-таки глаза не раскрываются ≈ это всегда производит некоторое впечатление. Но если у вас подозревают серьезную болезнь, то появляется термометр, а я не раз страдал от его беспощадных разоблачевий. К счастью, термометр забыли дома в ящике ночного столика... 
Но я сообразил, что при первой же тревоге мвня повезут домой термометру, и, конечно, в тот же день.
*"" А что, если сломать ногу? Да, сломать по-взаправдашнему? Ме показывали дровосека, который нарочно отрубил себе топором два пальца на руке ≈ не хотел идти в солдаты, ≈ и это очень даже помогло. Но я не хотел ничего себе отрубать: про-дано! Оттуда льет кровь, и, что бы ты себе ни отрубил, оно потом не отрастет. А если переломаешь себе кости, то снаружи не видно, и они очень хорошо срастаются. Ученика нашей мы Качинелли лягнула лошадь и перебила ему ногу: пере-га совсем не было видно, и Качинелли бегает теперь так же Яро, как и раньше! Но эта гениальная мысль на поверку оказалась негодной: если я не смогу ходить, меня увезут домой тележке Франсуа; придется месяц лежать в шезлонге с "наглуxo заколоченной ногой" (так сказал мне Качинелли), и притом ее ╚день и ночь будет оттягивать груз весом в сто кило╩! Нет, только не сломанная нога. Что же делать? Поко-ряться и покинуть на веки вечные моего дорогого Лили? I; Но вот и он!
Лили показался на пригорке. Он шел, накинув на голову сложенный углом мешок, точно капюшон.
Я сразу воспрянул духом и широко распахнул дверь, хоть Лили еще не подошел.                            
Он долго счищал грязь с подошв о каменный порог и учтиво клонился всем присутствующим, которые весело его приветствовали, продолжая свои гнусные приготовления. 
Лили подошел ко мне и сказал:
n Надо бы пойти за нашими ловушками. Если ждать до завтра, их заберут ребята из Аллока. 
n  ≈ Ты собираешься идти в этакой дождь? ≈ с изумлением спросила мать. ≈ Тебе очень хочется схватить воспаление легких?
р В то время воспаление легких считалось самой страшной болезнью. Но я рвался вон из этой столовой, где я не мог говорить свободно. Поэтому я стал упрашивать:
≈ Послушай, мама, я надену пелерину с капюшоном, а Лили пелерину Поля.
≈Знаете, сударыня, ≈ заметил Лили, ≈ дождь стал немного тише, и ветра нет...
||Тут вмешался мой отец:
≈ Сегодня последний день. Нужно только тепло их одеть, обложить им газетами грудь, а вместо туфель дать им башмаки. Они ведь не сахарные, да и погода как будто поправляется.
≈ А если опять будет гроза, как вчера? ≈ сказала встрево-женная мама.
≈ Но вчера мы благополучно вернулись, несмотря на туман. А сегодня тумана нет.
Мама стала снаряжать меня в путь. Она положила мне на грудь между фланелевой жилеткой и рубашкой несколько но-меров газеты ╚Пти Провансаль╩, сложенных вчетверо. Столько же газет поместили мне на спину. Поверх всего этого надели две фуфайки, потом куртку, которую застегнули на все пуго-вицы, и суконную пелеринку. Затем мама натянула мне на уши берет, а сверху нахлобучила колпачок, какой носят гномы в сказке о Белоснежке и наши полицейские. Тетя Роза вырядила Лили таким же манером. Пелеринка Поля была ему коротка, ≈ правда, голову и плечи она прикрывала.
Только мы вышли из дому, как дождь перестал и солнечный луч заплясал вдруг на блестящих оливах.
≈ Давай ходу, ≈ сказал я. ≈ Они еще вздумают охотиться, а нам, что ли, опять быть при них собаками? Нет, сегодня я не желаю. Раз они хотят завтра уезжать, пускай охотятся одни, без нас.
Скоро мы оказались в безопасности среди сосняка. Минуты через две мы услышали протяжный зов: нас окликал дядя Жюль, но ответило ему лишь эхо.
Несмотря на плохую погоду, наши ловушки поработали на славу, но удача, которая лишний раз доказывала, как глупо и жестоко заставлять меня завтра уезжать, только растравила мое горе,
Когда мы дошли до верхней террасы на склоне Тауме, где были расставлены наши последние ловушки. Лили вполголоса задумчиво сказал:
≈ Обидно все-таки... Крылатиков хватило бы на всю зиму... Это я знал, я знал, что у нас есть ╚крылатики╩. Я горестно сознавал это. И ничего не ответил Лили.
Вдруг он кинулся к обрыву и поднял с земли птицу, кото-рую я сперва принял за маленького голубка:
≈ Первый рябинник! Я подошел.
Это был крупный альпийский дрозд, из тех, которых мой отец однажды назвал ╚сизоголовыми дроздами╩.
Голова у рябинника была голубовато-серая, а с рыжей груди  веером расходились черные крапинки до белого брюшка. 
- Весил он порядочно. Я грустно смотрел на него, а Лили сказал:
≈ Прислушайся...
Я прислушался. Вокруг нас в соснах перекликались птичьи голоса; казалось, то тут, то там стрекочет сорока, но не так вульгарно-крикливо, не так вызывающе; это был гортанный и нежный голос, голос немного печальный, ≈ это звучала осенняя  песенка... 
Рябинники прилетели поглядеть, как я уезжаю. 
   ≈ Завтра, ≈ говорил Лили, ≈ я приготовлю ловушки Батистена для дроздов и поставлю их вечером. И ручаюсь тебе в понедельник утром мне придется сделать два захода, чтобы их унести.
Я сухо ответил:
≈ В понедельник утром ты будешь сидеть в школе!
≈ А вот и нет! Если я скажу матери, что рябинники прилетели и я могу выручать за них по пятнадцати ≈ двадцати франков в день, она не станет посылать меня в школу: не такая ha дура! До пятницы, а то и до будущего понедельника я могу не беспокоиться!
И я представил себе, как он один, без меня, шныряет по залитой  солнцем гариге, поросшей зеленью и можжевельником, я в это самое время сижу в классе с низким потолком, перед верной доской, разрисованной квадратами и ромбами... 
 Горло мое вдруг сжалось, меня охватило бешенство и от-чаяние.
Я кричал, плакал, топал ногами, плач перешел в икоту, и я тал кататься по гравию; а листы ╚Пти Провансаля╩ на моей спине и груди громко шуршали. Я вопил истошным голосом:
≈ Нет! Нет! Не поеду! Нет! Я не хочу туда ехать! Я туда
уеду! Нет! Я не уеду!
Стая рябинников разом слетела в ложбину. Лили, потрясенный моим отчаянием, крепко прижал меня к груди, комкая "Пти Провансаль╩, шестнадцать пластов которого разделяли Каши смятенные сердца.
; ≈ Нельзя же так, еще заболеешь! ≈ твердил он. ≈ Не надо за этого портить себе кровь! Послушай меня, ты только послушай...
Я слушал его, но что мог он сказать? Только выразить свою любовь.
Устыдившись своей слабости, я сделал над собой усилие и кое-как проговорил:
≈ Раз меня заставляют уезжать, я уморю себя голодом. А я уже и начал: я сегодня утром ничего не ел.
Лили ужаснулся:
≈ Совсем ничего?
≈ Ничего.
≈ У меня есть яблоки. ≈ И он стал рыться в своей сумке.
≈ Нет. Я не хочу яблок. Ничего не хочу.
Я отвечал так свирепо, что Лили не стал уговаривать.
После довольно долгой паузы я объявил:
≈ Я принял решение. Пускай себе уезжают, если им так хочется. Я остаюсь здесь.
И, желая подчеркнуть, что мое решение бесповоротное, я уселся на большом камне, скрестив руки на груди. Лили смот-рел на меня в полной растерянности:
≈ Как же ты это сделаешь?
≈ Хо-хо! ≈ сказал я. ≈ Это очень легко. Завтра утром, а может, сегодня ночью, я соберу свои пожитки и спрячусь в маленьком гроте под Тауме.
Лили широко раскрыл глаза:
≈ Ты бы это сделал?
≈ Ты меня еще не знаешь!
≈ Они тебя сразу начнут искать!
≈ Не найдут!
≈ Тогда они дадут знать жандармам и полицейскому в Аллоке.
≈ Раз никто не знает о том тайнике ≈ ты ведь сам это го-ворил, ≈ они все равно меня не найдут. А главное, я напишу отцу и положу письмо на своей кровати. Я напишу ему, чтобы он меня не искал, потому что я ненаходимый, и если он донесет жандармам, я брошусь со скалы в пропасть. Я его знаю. Он меня поймет и никому ничего не расскажет.
≈ И все-таки он здорово расстроится!
≈≈ Он бы еще больше расстроился, евли бы я умер дома. Этим доводом я окончательно убедил себя в своей правоте и укрепился в своем решении. Но Лили, подумав, заявил:
≈ Мне бы очень хотелось, чтобы ты остался. Но есть-то чего-нибудь надо, а где ты достанешь еду здесь, на холмах?
≈ Во-первых, я возьму с собой запасы. Дома есть шоколад и целая коробка печенья. И потом, ты, наверно, слышал об от-шельнике, который больше двадцати лет прожил в пещере на Пастане. Вот и я сделаю, как он: буду собирать спаржу, ули-ток, грибы, посажу горох!
≈ Ты же не умеешь его варить.
≈ Научусь. И лотом, я буду ходить в Пондрен таскать сливы у 
ЕРумье; он их даже не срывает... Насушу инжир, миндаль, вину, насобираю тутовые и терновые ягоды...
Лили, кажется, это не очень убедило, и я начал раздражаться:,
≈ Сразу видно, что ты никогда ничего не читаешь! А я прочел штук сто книг! И могу тебе сказать, что есть много людей, которые очень хорошо устраиваются в девственных лесах... ведь там кругом ядовитые пауки, каждый с суповую миску  и норовит прыгнуть тебе прямо в лицо, и там с деревьев прыгают удавы, и водятся вампиры, они, если ты заснул, пьют  кровь, и за тобой гонятся свирепые индейцы, чтобы отчекрыжить тебе кусок головы, а здесь нет индейцев, нет диких ерей... Поколебавшись, я добавил:
≈ Кроме диких кабанов, верно? Щ'≈ Нет, ≈ ответил Лили. ≈ Зимой они не бывают.
≈ Почему?
≈ Они ходят сюда, когда им пить хочется. Зимой вода у есть, потому они и сидят себе на горе подле Сент-Виктуар... ; Это была важная и утешительная новость, ибо кишки одного "бедняги, растерзанного кабаном, нет-нет да и попадались мне на тропинках моих снов.
≈ Ночью-то плохо тебе придется: спать будет жестко, ≈ зал Лили.
≈ Я устрою себе на земле в углу грота постель из бауко, ничуть не хуже тюфяка... И вообще, я тебе докажу, что всему можно привыкнуть. Ты, конечно, не знаешь Робинзона Крузо, но я-то его очень хорошо знаю... Он был моряк. Плавал  он, как рыба, только бегать совсем не умел, потому что |корабле ведь не разбежишься... Ну и вот, когда он потерпел кораблекрушение у острова, он через три месяца бегал так быстро, что ловил диких коз!
≈ Эге-ге! ≈ воскликнул Лили. ≈ Я, конечно, не знаю этого типа, но коз-то я знаю! Если он сам тебе это говорил, то большущий врун, будь уверен!
≈ А я тебе говорю, что это напечатано в книге, которую дают в награду школьникам!
Тут уж возражать не приходилось: Лили отступил, но постарался не уронить свою честь.
≈ Если козы были суягные, тогда я не спорю. А не то попробуй-ка для смеха поймай козу моего отца...
≈ Да нет же! ≈ сказал я. ≈ Я просто хотел привести тебе пример, доказать, что человек ко всему привыкает! Если я когда-нибудь поймаю козу твоего отца, я надою стакан молока и отпущу ее!
≈ Это-то можно, ≈ согласился Лили,≈никто даже не за-метит.
Так мы разговаривали до самого полудня.
Постепенно, по мере того как я обживал свое будущее жилье, Лили все больше склонялся на мои доводы.
Сначала он заявил, что пополнит мои продовольственные запасы мешком картофеля, который стащит у матери из погре-ба, а кроме того, притащит хотя бы два круга колбасы. Затем он обещал каждый день оставлять для меня половину своего хлеба и шоколада. Но у Лили был практический склад ума, поэтому он вспомнил и о деньгах.
≈ А главное что: мы теперь будем ловить дроздов дюжи-нами! Домой я стану носить только половину, а другую поло-вину мы будем продавать трактирщику в Пишори. По франку за вертишейку и по два за рябинника. На эти деньги ты можешь покупать себе хлеб в Обани!
≈ А еще я буду продавать на рынке улиток!
≈ А укроп? В Лавалантине есть аптекарь, он платит три су за кило укропа!
≈ Я буду вязать его в пучочки, а ты понесешь их в Лавалантин!
≈ И на все эти деньги мы купим капканов для кроликов!
≈ И тонкой проволоки для зажимов! А если поймаете╩ заяц, мы возьмем за него не меньше пяти франков!
≈ И смолы, чтобы брать певчего дрозда живьем! Живой, он стоит шесть франков!
Когда я собрался уже идти домой, в сосновую рощу, опи-сав над ней полный круг, прилетела огромная стая скворцов. На кроны деревьев, сразу наполнившиеся гомоном, садились сотни птиц. Я был изумлен и очарован.
≈ Каждый год, ≈ объяснил мне Лили, ≈ они проводят здесь не меньше двух недель и как облюбуют себе дерево, так и слетаются на него каждый вечер. Представляешь, сколь-ко бы мы наловили их сегодня, будь у нас хоть пятьдесят реечек!
≈ Дядя Жюль сказал, будто скворцов можно приручить...
≈ А как же, ≈ ответил Лили. ≈ У моего брата был такой скворец. И он говорил, да только по-здешнему.
≈ О, я выучу их говорить по-французски!
≈ Вот это навряд ли, ≈ сказал Лили, ≈ потому что скворец деревенская птица...

Мы быстро спустились с холмов, строя по дороге разные
планы.
Я-уже-мысленно видел себя скитающимся по гребню Тауме;
волосы мои развеваются по ветру, а на плече сидит верный
≈скворец, который нежно пощипывает клювом мое ухо и болта-ет со мною запросто.
Дома мы узнали, что охотники отправились в Пишори, весь-ма раздосадованные нашим вероломством. Мы с Лили позавт-ракали с тетей, мамой, сестрицей и Полем.
Лили был задумчив, я шумно (хоть и неискренне) веселил-ся, чем очень порадовал свою милую маму. Я посматривал на нее с нежностью, но твердо решил покинуть ее в ту же ночь.
* * *
Я часто спрашивал себя, как мог я принять, не испытывая ни малейших угрызений совести и никакой тревоги, подобное решение; но понял я это только теперь.
|Пока не настает печальная пора созревания, мир детей ≈ не наш мир: они обладают чудесным даром вездесущности. 
 Каждый день, завтракая со своей семьей, я в это самое время обегал холмы и вынимал из ловушек еще теплого черного дрозда.
|Тот куст, тот черный дрозд и та ловушка были для меня такой же реальностью, как и эта клеенка на столе, этот кофе с  молоком и этот портрет президента Фальера на стене, который чуть заметно улыбался.
 Когда отец вдруг спрашивал: ╚Где ты?╩ ≈ я возвращался в  нашу столовую, но вовсе не падал с высот мечты ≈ эти два мира жили бок о бок.
И я недовольным тоном тотчас отвечал отцу: ╚Я же тут!╩ Я говорил правду и какое-то время играл во всамделишную эдзнь с ними; но жужжание мухи тут же воссоздавало в памяти овраг Лансело, где меня так долго преследовали три лазоревые мушки; а детская память обладает столь могучей силой, что в этом воспоминании, вдруг ставшем явью, я открывал еще уйму новых подробностей, которых я тогда, в овраге Лансело, как будто не замечал; так бык, пережевывая жвачку, узнает в этой траве вкус злаков и цветов, которые он ел, не замечая, что это такое.
|Вот почему я привык разлучаться со своими близкими ≈ ведь чаще всего я жил без них и далеко от них. В моем уходе от семьи не было бы ничего нового для меня и зазорного; единственной переменой в повседневной жизни явилось бы только мое физическое отсутствие.
Ну, а мои близкие, что будут делать они тем временем? Это я представлял лишь смутно, я вообще не был уверен, что они могут существовать в мое отсутствие; если же они станут жить и дальше, то лишь ненастоящей жизнью, следовательно, лишенной страданий.
К тому же я уходил не навсегда. Я намерен был вернуться и внезапно их оживить. А вернувшись, я доставлю им такую большую и настоящую радость, что она мигом сотрет воспо-минание о терзавшем их дурном сне, и дело с концом: прошлое окупит полнота счастья.
* * *
После завтрака Лили ушел, сказав, будто мать ждет его, чтобы молотить горох; в действительности же он собирался об-следовать погреб и пополнить мои запасы съестного: Лили знал, что его мать сейчас в поле.
Я сразу поднялся к себе в комнату, сказав, что хочу сло-жить свои вещи перед отъездом, и написал следующее прощаль-ное письмо:
Мой дорогой Папа, Моя дорогая Мама, Мои дорогие Родители!
Главное не волнуйтесь. Это ни к чему. Теперь я нашел свое призвание. Это: быть аттшелъником.
Я взял с собой все что нужно.
Что до моего учения, то теперь уже поздно, пото-му что я от него Отказался.
Если это не удастся, я вернусь домой. Мое счастье ≈ это Приключения. Ничего опасного тут нет. Я взял две таблетки Аспирина Фармацевтиче-ских заводов на Роне. Не теряйте самообладанния.
И потом, я не останусь совсем один. Коекто (кого вы не знаете) будет носить мне хлеб и сидеть со мной когда гроза.
Не ищите меня: я не находим.
Позаботься о здоровье мамы. Я буду думать о ней каждый вечер.
Наоборот, ты можешь гордиться, потому что что-бы сделаться аттшвльником, нужно Мужество и оно у меня есть. Это доказательство.
Когда вы опять сюда приедете, вы меня не узнае-те, если я не скажу: ╚Это я╩.
Поль будет немножко завидовать, но это ничего. Обнимите его крепко-крепко за его Старшего Брата. Нежно целую вас и особенно мою дорогую маму Ваш сын
Марсель,
Аттшелъник Холмов.
Затем я отправился за старой веревкой, которую видел в траве подле колодца. В ней было метра два, и во многих местах она перетерлась, оттого что на ней поднимали из колодца |ведро с водой. Но я считал, что эта ветхая веревка выдержит мою тяжесть и я могу спуститься по ней из окна моей комнаты. И вернулся в дом и спрятал свою добычу под матрац. 
Я приготовил изрядный ╚узелок╩ с пожитками; там было кое-что из белья, пара башмаков, ╚остроконечный нож╩, маленький топорик, вилка, ложка, тетрадь, карандаш, моток шпагата, кастрюлька, гвозди и несколько старых, выброшенных %а ненадобностью инструментов. Все это я спрятал под свою Кровать, решив увязать потом в одеяло, едва мои домашние лягут спать.
Две мои сумки лежали на покое в шкафу. Я набил их сухим миндалем, черносливом и сунул туда немного шоколаду, который стянул из свертков и тюков, приготовленных для от-правки в город.
Я был необычайно воодушевлен этими тайными сборами к бегству. Беспардонно роясь во всех вещах, даже в вещах дяди Жюля, я сравнивал себя с Робинзоном, который, обследуя трюм затонувшего судна, обнаруживает несметное множество бес-ценных сокровищ: молоток, зернышко пшеницы, моток бечевки.
Когда все было готово, я решил последние часы перед разлукой посвятить матери.
Я старательно почистил картошку, перебрал салат, накрыл на стол и то и дело бегал к маме целовать ей ручки.
Последний обед был отменно вкусным и обильным, словно намечалось какое-то радостное событие.
Никто ни единым словом не выразил сожаления по поводу отъезда. Напротив, все явно были рады вернуться в город-му-равейник.
Дядя Жюль заговорил о своей службе, отец признался, что надеется к концу года получить ╚академические пальмы╩ , тетя Роза вспоминала, что в городе есть газ... Мне было ясно, что они уже уехали.
Но я, я оставался здесь.
* * *
О железную оковку ставня звякнул брошенный камешек. Это был условный знак. Уже совсем одетый, я медленно отворил окно. Снизу, из мрака, донесся шепот:
≈ Собрался?
В ответ я спустил шпагат со своим узелком. Затем, прико-лов булавкой к подушке свое ╚прощальное письмо╩, я крепко привязал к шпингалету конец веревки. Послав воздушный по-целуй спавшей за стеной маме, я соскользнул по веревке на землю.
Лили стоял под оливой. Я с трудом его различал. Он шагнул ко мне и тихо проговорил:
≈ Пошли!
Подняв лежавший в траве довольно увесистый мешок, он с усилием взвалил его на плечо.
≈ Тут картошка, морковь и ловушки, ≈ сказал он.
≈ А я взял хлеб, сахар, шоколад и два банана. Иди, погово-рим потом.
В молчании взобрались мы по склону до Птит'ей.     
 Я с наслаждением вдыхал свежий ночной воздух, нимало не тревожась, что начинается новая жизнь.
Ночь была тихая, но студеная, ни звезды на небе. Я прозяб. Крохотный народец, населяющий страну каникул, певцы лета ≈ насекомые не нарушали больше печального безмолвия невидимой осени. Лишь вдалеке ухал филин да взывал тонкий голос какой-то совки, который в точности повторяло унылое эхо у Рапона.
Мы торопились, как и полагается беглецам. Тяжелая ноша оттягивала нам плечи, и мы не проронили ни слова. Сосны, не-движно застывшие по краям тропинки, походили на вырезанные из жести силуэты, а кругом, освеженное росой, поднималось благоухание.

Через полчаса мы дошли до загона Батиста и присели пе-редохнуть на широком каменном пороге. Лили заговорил первым:
≈ Я чуть-чуть не раздумал приходить за тобой!
≈ Что, мешали родители?
≈ О нет, не потому.
≈ А почему? Поколебавшись, он ответил:
Я не верил, что ты это сделаешь. Что сделаю?
Останешься на холмах. Я думал, ты сказал это так про-сто, а когда дойдет до дела... 
  Я встал. Честь моя была задета. ;   
≈ Так я, по-твоему, девчонка, которая каждую минуту меняет свои взгляды? Ты думаешь, я говорю, лишь бы что-нибудь сказать? Ну, так знай: когда я решаю что-нибудь сде-лать, я это всегда делаю. И, если бы ты не пришел за мной, я бы пошел один! А если тебе страшно, можешь оставаться здесь:
я знаю, на что иду!

Я двинулся в путь твердым шагом. Лили встал, ухватился за горловину мешка и, взвалив его на спину, поспешил за мною. 3абежав вперед, он остановился, оглядел меня и с волнением сказал:
≈ Силен!
Я немедленно постарался показать, что я и впрямь ╚силен╩, однако ничего не ответил.
Не сводя с меня глаз, Лили добавил:
≈ Второго такого не сыщешь!
Затем он повернулся ко мне спиной и снова зашагал... Однако, пройдя шагов десять, он снова остановился и, не обора-чиваясь, повторил:
≈ Ничего не скажешь: силен!
Его восторженное изумление, хоть оно и  льстило моему самолюбию, вдруг показалось мне довольно обременительным, и я должен был сделать над собою усилие, чтобы оправдать сло-вечко ╚силен╩.
Я уже был близок к этому, но откуда-то справа донесся шорох. Казалось, кто-то, оступаясь, идет по щебню. Я замер и прислушался. Шум возобновился.
- ≈ Это шум ночи, ≈ сказал Лили. ≈ Никогда не знаешь, от-|уда он взялся. Заметь себе, что хоть это всегда немножко
страшно, но не опасно; ты скоро привыкнешь.
Он снова зашагал, и мы вскоре пришли к краю гряды, нависшей над плоскогорьем Гаретты. Слева начинался густой сос-новый лес на склонах Тауме. От земли между стволами подни-мался предрассветный туман и, свиваясь спиралью, плавно опускался над кустарниками.
Раздался какой-то лай, визгливый и отрывистый; он повто-рился три раза. Я вздрогнул.
≈ Там охотятся?
≈ Нет, ≈ ответил Лили. ≈ Это лис так кричит, когда гонит дичь к самке: дает ей, стало быть, знать.
Снова трижды прозвучал дикий голосок, и тут я вспомнил, что говорится в моем учебнике естественной истории: ╚Слон ревет, олень кричит, лисица тявкает╩.
И едва незнакомый звериный вой обрел название, как он сразу потерял свою ночную страшную власть: это тявкает лисица, только и всего. Сто раз носил я этот Лисицын глагол в своем ранце! Я уже совсем успокоился и хотел было поделить-ся моими спасительными познаниями с Лили, когда вдруг сле-ва, в глубине туманного бора, под нависшими ветвями сосен промелькнула какая-то довольно высокая тень.
≈ Лили, ≈ сказал я тихо, ≈ только что промелькнула ка-кая-то тень, я сам видел.
≈ Где?
≈ Там.
≈ Примерещилось, ≈ ответил он. ≈ Не очень-то можно ночью увидеть тень.
≈ Я же тебе говорю, я сам видел ≈ там что-то промельк-нуло!
≈ Может, лисица?
≈ Нет... Оно больше лисицы... А может, это твой брат ло-вит дроздов?
≈ О нет! Еще рано! До конца ночи ждать не меньше часу.
≈ Тогда это браконьер?
≈ Чудно, коли так... А что, если...
Но он не договорил и молча стал вглядываться в чащу леса.
≈ О чем ты думаешь? Он ответил вопросом:
≈ А какая она была с виду, та тень?
≈ Немного смахивает на человека.
≈ Она большая?
≈ Не скажу, право, это ведь далеко было... Да, пожалуй, большая.
≈ В плаще? В длинном плаще?
≈ Знаешь, я хорошенько не разглядел. Я увидел там словно тень, которая зашевелилась и потом исчезла за сосной за можжевельником. Почему ты спрашиваешь? Ты вспомнил кого-то, кто ходит в плаще?
≈ Может статься, ≈ в раздумье ответил Лили. ≈ Я его никогда- не видел. Но отец видел. 
   ≈ Кого?
≈ Большого Феликса.
≈ Это пастух?
≈ Да, когдатошний пастух.
≈ Почему ты говоришь ╚когдатошний╩?
≈ Потому что это было когда-то, давным-давно.
≈ Не понимаю.
Он подошел ближе и вполголоса сказал:
n Он помер чуть ли не пятьдесят лет назад. Но лучше об  этом не говорить≈ еще накличешь его! 
n Остолбенев, я уставился на Лили, который прошептал мне ухо:
 ≈ Он привидение!
Это открытие было настолько пугающим, что я для собственного успокоения прибегнул к своему излюбленному средству ≈ залился насмешливым хохотом, затем язвительно спросил:
≈ И ты веришь в привидения?
Лили, видимо, испугался и тихо ответил:
≈ Да не ори ты! Я же тебе говорил, так нельзя, еще наклиешь!
Я понизил голос≈просто чтобы доставить удовольствие Лили:
≈ Так вот, знай же, что мой отец ≈ а он ведь ученый ≈ мой дядя, который служит в префектуре, говорят, что это брехня! Оба они как услышат о привидениях, так давай смеяться. И я то же самое: как услышу про это, так начинаю смеяться. Да, прямо-таки не могу не смеяться.
≈ А я вот, а вот мой отец не станет смеяться, потому что сам его видел ≈ привидение, стало быть, четыре раза видел.
n Твой отец хороший человек, но он читать даже не умеет! 
n  ≈ А я и не говорю, что он умеет читать. Я говорю, что он видел.
≈ Где?
≈ Однажды, когда он ночевал в загоне Батиста, он услышал стеной шаги. И потом громкий вздох, точно кто-то помирает. Тогда он посмотрел в щель в двери и увидел пастуха, высокого-высокого, в плаще, с палкой и в большущей шляпе. Он был серый ≈ от макушки до пят.
∙ онять же просто чтобы доставить удовольствие  Лили я прошептал 
≈ А может, это был настоящий пастух?
≈ Как бы не так! Что это было привидение, доказывает то, что, когда отец отворил дверь, там ничего уже не было. Ни пастуха, ни привидения, н и ч е г о...
Это было неопровержимое доказательство. . ≈ А зачем оно сюда ходит, это привидение? Чего оно хо-чет?
≈ Он, кажется, был очень богатый, имел чуть ли не тысячу овец. Его убили разбойники; всадили ему между лопатка-ми длинный кинжал и отняли громадный мешок с золотыми монетами. Вот он и бродит здесь всё время, жалуется, ищет свой клад.
≈ Но он же знает, что не мы взяли клад.
≈ То же самое сказал ему отец.
≈ Он говорил с ним?
≈ А как же! Когда привидение- пришло в четвертый раз, отец говорил с ним через дверь. Он сказал: ╚Послушай, Фе-ликс, я пастух, как и ты. Я знать не знаю, где твой клад. Не стой ты над моей душой, мне надо выспаться╩. Тогда привиде-ние, ни слова не говоря, как начнет свистеть, и этак ≈ минут десять. Тогда отец рассердился и говорит: ╚Я покойников ува-жаю, но, если ты не угомонишься, ты у меня заработаешь че-тыре креста и шесть пинков в зад╩.
≈ Так и сказал?
≈ Так и сказал. И он бы это сделал, но тот понял: ушел и никогда больше не приходил.
Эта история явно была нелепицей, я твердо решил ничему в ней не верить, а чтобы ее опровергнуть, воспользовался из-любленными выражениями моего отца.
≈ Правду сказать, ≈ начал я, ≈ ты, по-моему, очень глупо делаешь, что рассказываешь мне об этих предрассудках, кото-рые ≈ просто суеверие. Привидения выдумал народ. А когда кого-нибудь осеняют крестом, то это чистая мракобесия!
≈ Хо-хо! ≈ ответил Лили. ≈ Если осенить призрак кре-стом, тут ему и крышка. Против этого уж никто не спорит! Каждый тебе скажет, что крест их режет напополам.
Я хихикнул, довольно неуверенно, и спросил:
≈ И ты, конечно, умеешь креститься?
≈ Еще бы!
≈ Ну-ка, покажи мне этот ваш фокус без слов!
Лили несколько раз подряд торжественно перекрестился.

Я, хихикая, сделал то же. Тут в темноте раздалось гудение, и я получил легкий, но звонкий щелчок по лбу. Я невольно ахнул. Лили нагнулся и поднял что-то с земли.
≈ Это жук-дровосек, ≈ сказал он.
Он раздавил жука каблуком и снова двинулся дальше. Я по-шел следом, то и дело оглядываясь назад.
Мы дошли почти до подошвы Тауме, и я уже ясно различал очертания холма, под которым находился подземный ход, где мне предстояла жизнь, полная приключений.
Лили внезапно остановился:
≈ А одну вещь мы забыли! ≈ В голосе Лили звучала тре-вога.
≈ Какую вещь?
Не отвечая на вопрос, он покачал головой, свалил свой ме-шок среди кустов лаванды и начал рассуждать вслух:
≈ Прямо-таки непонятно, как можно было это забыть! Я-то должен .был подумать, но и ты забыл... Что же теперь делать?
Он уселся на скалу, скрестил руки на груди и замолчал, все так же покачивая головой.
Меня рассердила эта несколько театральная сцена, и я стро-го спросил:
≈ Что это на тебя накатило? Может, ты с ума сходишь? Что это за штука такая, о которой мы забыли?
Он показал пальцем на гряду и вымолвил загадочное слово:
≈ Асовато.
≈ Что ты мелешь?
≈ Асовищато.
≈ Что?
Он разозлился и выпалил:
≈ Та сова, которая чуть не выклевала нам глаза! Совища, которая пугач! Пугач-то живет под сводом, и у него, наверно, есть там пугачиха... Мы видели одного, но давай поспорим на дюжину ловушек, что их там парочка!
Это была ужасающая новость! Как ты ни ╚силен╩, есть ми-нуты, когда ты бессилен перед роком.
Две совищи! Мысленно я уже видел, как они кружат над моей головой, разинув желтые клювы, высунув черные языки, а глаза у них сине-зеленые, а когти загнуты крючком... Сейчас они казались во сто крат опаснее, после того как дома я так ,красочно описал пугача и когда мои описания воплотились в ночных кошмарах. Я изо всей силы зажмурил глаза и перевел дух.
Нет, нет, это невозможно! Лучше уж сидеть в классе перед квадратами и ромбами и зубрить ╚Обязанности гражданина╩.
Лили повторял:
≈ Их там наверняка двое!
Тогда я показал, как я ╚силен╩, тем более что про себя ре-шил при первой же удобной минуте отступить. Я холодно от-ветил Лили:
≈ И нас двое. А ты, часом, не сдрейфил?
≈ Да, ≈ сказал он, ≈ да, я боюсь. Ту совищу мы видели днем: потому она и не тронулась с места. А ночью она только того и ждет, чтобы напасть: когда ты заснешь, они оба при летят и выклюют тебе глаза. Ночью такая совища опаснее орла!
Я подумал, что, считая меня способным на этот мужествен-ный шаг, сам Лили все же побоится идти со мной. И я величе-ственно сказал:
≈ Вот потому-то мы и будем ждать, пока не станет светло, а тогда на них нападем. Дайте мне острый нож, я привяжу его к палке и объясню этим индюкам, что здесь не птичий двор и что в грот пришли новые жильцы. А теперь хватит язы-ком молоть. Приготовиться!
Однако я не тронулся с места. Лили взглянул на меня и порывисто встал.
≈ Ты прав! ≈ с жаром сказал он. ≈ В конце концов, чего тут, они же просто птицы! Надо только срезать две здоровые можжевеловые ветки. Я отточу свою остро-остро, и мы их поса-дим на вертел, как цыплят!
Он отошел в сторону, открыл свой складной ножик, затем, пригнувшись, юркнул в заросли и принялся за дело.
Сидя на гравии у подножия сосны, я размышлял.
А Лили, продолжая работать, говорил:
≈ Если они не захотят вылезть из своей норы, я просуну туда палку, и ты услышишь, что будет: они у меня запоют!
Я понял: Лили не шутит, он твердо решил идти в бой на ╚совищ╩. Он-то и ╚силен╩. И я устыдился своей трусости.
Я призвал на помощь одного из любимых моих героев ≈ Ро-бинзона Крузо... Если бы он, поселившись в своей первой пещере, наткнулся на этих двух птиц, что бы он сделал? Дога-даться нетрудно: он бы их тотчас же задушил и ощипал, воз-благодарив провидение, а потом зажарил бы их на вертеле из' бамбука. Если я обращусь в бегство перед этой живностью, то потеряю право на место в романе с приключениями, и  все мои герои, изображенные на картинках, которые прежде смотрели мне прямо в лицо, теперь отвернутся, не захотят и глядеть на мальчика с ╚сердцем скво╩ . 
К тому же сейчас мне предстояло биться не с ╚пугачами╩, мощными и свирепыми тварями, даже имя которых устрашает, да всего лишь с ╚совищами╩, далеко не такими опасными противниками.                                            
 Взяв в свою бестрепетную руку ╚остроконечный нож╩, я  наточил его на камне.
Оставалось еще привидение. Я повторил, как спасительное заклятие, слова отца-: ╚Привидения не существуют╩. Е  А затем украдкой раз пять-шесть положил на себя крест,  который ╚перережет их напополам╩.
 Лили вылез из чащи кустов. Он волочил за собой две можжевеловые ветки ≈ длинней его самого и совершенно прямые. Одну  из них он дал мне.
Я вынул из кармана длинную бечевку и привязал к отточенному концу можжевеловой палки рукоятку моего грозного ножа. Лили рядом со мной аккуратно точил свое оружие, словно точил карандаш. 
Сквозь окружавшую нас белесую мглу пробивалась заря;
При скудном свете виднелись ватные хлопья тумана, осевшие на верхушках сосен и кустарников. Было холодно.
Нервный подъем, который помогал мне держаться всю ночь, вдруг кончился. Я почувствовал, что лишь усилием воли могу заставить свою шею не сгибаться под тяжестью головы; я прислонился спиной и затылком к сосновому стволу и мои отяжелевшие веки сами собой сомкнулись, прикрыв теплым пологом  глаза, словно засыпанные песком. Разумеется, я бы заснул, если бы где-то в сосновой роще не хрустнула сухая ветка. Я тихо окликнул Лили:
≈ Слышал?
≈ Это кролик, ≈ ответил он.
≈ Кролики не лазают по деревьям.
≈ Правда. Тогда это, может быть лисица. ≈ Он продолжал  строгать свою можжевеловую палку и добавил: ≈ Силен ты все же!
 И только я хотел ему заметить, что это дурацкий ответ, как |увидел между черными, тускло поблескивавшими стволами
высокую фигуру: за барашками еще курчавившегося тумана медленно шел пастух в широкополой шляпе, закутанный в длин-ный плащ, а в спине его прямо меж лопаток торчала кресто-образная рукоять кинжала...
Дрожащей рукой я четыре или пять раз перекрестил его из-дали. Но привидение не рассыпалось, а повернулось ко мне, осенило себя крестом, бросило вызывающий взгляд на небо и, ухмыляясь, пошло прямо на нас... Я хотел крикнуть, но ужас сдавил мне горло, и я лишился чувств.
Почувствовав чьи-то руки на своих плечах, я чуть не заво-пил, но услышал голос Лили.
Голос говорил:
≈ Эге! Это еще что! Нашел время спать! Он поднял меня; я, оказывается, упал набок. Я пролепетал:
≈ Ты видел?
≈ А то нет! Видел, как ты стал падать. Счастье, что кругом тимьян, иначе ты расцарапал бы лицо. Неужто тебя так сон одолел?
≈ О нет, ≈ сказал я. ≈ Это прошло. А его-то... привидение, ты не видел?
≈ Ничего я не видел, только опять слышал шум оттуда, сверху... Может, это и впрямь охотник Мон де Парпайон... Надо быть настороже, чтобы он нас не заметил... Ну-ка, погляди на мое копье!
Лили очистил ветку от коры, и она стала гладкая, как мра-мор. Он дал мне потрогать острие своего ╚копья╩, отточенное, как кончик моего ножа.
Сейчас у самого края неба над Сент-Бом показались меркну-щие звезды. Лили встал.
≈ Все готово, ≈ сказал он. ≈ Но еще недостаточно светло для битвы с совищами. Мы успеем зайти на Фон-Брегет, на-брать воды в твои бутылки.
Я пошел за ним, шагая между росистыми кустиками ла-ванды.
Родник Фон-Брегет находится слева от Тауме, под неболь-шим утесом. Это квадратная ямка величиной с творило камен-щика и глубиной примерно в два фута. Когда-то, в незапамят-ные времена, какой-нибудь козий пастух терпеливо долбил ее в скале, у края замшелой расселины, и ныне ямка всегда до по-ловины полна холодной, как лед, родниковой водой.
Лили погрузил в воду пустую бутылку, и она, наполняясь, загулила, словно горлица.
≈ Вот сюда ты будешь ходить пить, ≈ сказал Лили. ≈ Род-ничок не высыхает и дает десять литров в день, не меньше!
Тут меня осенило: я нашел выход, которого тщетно искал последние несколько минут. Лицо мое изобразило тревогу, и я спросил:
≈ Десять литров? Это точно?
≈ О да! А может, даже пятнадцать.
Вне себя от изумления и негодования, я воскликнул:
≈ Ты шутишь?
≈ О, ничуть! ≈ ответил Лили. ≈ Если я говорю пятна-дцать, можешь мне верить!
≈ И, по-твоему, я обойдусь пятнадцатью литрами воды?!
≈ Как-никак ты же все это не выпьешь.
≈ Нет. А умываться чем?
≈ Да на мытье хватит и пригоршни воды. Я усмехнулся:
≈ Тебе ≈ пожалуй. Но мне-то нужно намыливаться сверху донизу!
≈ Почему? Ты больной?
≈ Нет. Но пойми ты, я же городской, значит, во мне так и кишат микробы. А микробов надо остерегаться!
≈ А что же это такое?
≈ Они вроде вшей, но такие малюсенькие, что ты их и раз-глядеть не можешь. И, значит, если я не буду каждый день мыться мылом, они мало-помалу меня заедят, и в одно пре-красное утро ты найдешь меня в гроте мертвым, тебе останет-ся только принести заступ и зарыть меня в землю.
При мысли о таком плачевном исходе мой дорогой Лили пригорюнился.
≈ М-да, ≈ сказал он, ≈ вот пакость-то какая! А я, бессовестный, подло на него обрушился:
≈ Это ты виноват! Зачем обещал, что на Фон-Брегет будет сколько угодно воды!
Лицо Лили выразило отчаяние.
≈ Но я же не знал! У меня-то микронов нет! Я даже не знаю, как их звать по-провансальски! Я, как и все, моюсь по воскресеньям. И даже Батистен говорит, что часто мыться ≈ противно природе и что от этого бывают болезни! А Мон де Парпайон ≈ он ведь никогда в жизни не мылся, а ему за семь-десят, а ты погляди на него, он еще молодчик!
≈ Ладно, ладно, не оправдывайся! Сорвалось наше дело, и как сорвалось! Это полный крах, но, в общем, у тебя это вы-шло ненарочно... Судьба... Так суждено было...
Опершись на свое копье, я торжественно сказал:
≈ Прощай. Я побежден. Возвращаюсь домой.
Я взошел на плато. Заря оторочила алой каймой далекую гряду Святого Духа.
Но, пройдя метров двадцать, я остановился. Лили не после-довал за мною, и я боялся, что он потеряет меня из виду в ' рассветном сумраке. Я воткнул в гравий древко копья, обхва-тил его руками и склонил на него чело, застыв в позе скорбя-щего воина.
Это оказало немедленное действие: Лили мигом прибежал и обнял меня.
≈ Не плачь, ≈ твердил он, ≈ не плачь... Я усмехнулся:
≈ Это я-то? Я плачу? Нет, мне не плакать хочется, а ку-саться! Ладно, не будем об этом...
≈ Дай мне твои вещи, ≈ сказал Лили. ≈ Раз я во всем ви-новат, я и должен нести.
≈ А твой мешок?
≈ Я его там оставил. Заберу днем. Теперь пошли быст-ро, пока они не прочли твое письмо... Они наверняка еще спят...
Он пустился рысцой впереди меня; я следовал за ним без слов, лишь порой громко и горестно вздыхая.
Издали наш дом казался черным и словно вымершим. Но когда мы приблизились, у меня екнуло сердце: сквозь ставни отцовской комнаты пробивался свет;
≈ Держу пари, что он сейчас одевается! ≈сказал я.
≈ Значит, он ничего не видел. Ну, живо, залезай! Лили подставил мне спину, чтобы я мог ухватиться за ту самую веревку, которая должна была служить уликой моего побега, а сейчас помогала вернуться домой. Лили передал мне мой узелок.
В вышине над последними клочьями тумана вдруг запел жа-воронок: над полем проигранного мною сражения занимался день.
≈ Я сбегаю за своим мешком, ≈ сказал Лили, ≈ а потом вернусь сюда.
Мое прощальное письмо было на прежнем месте. Я вынул из него булавку, изорвал листок на мельчайшие кусочки и постепенно выбросил их за окно, затем бесшумно его за-творил.
И тут в тишине до меня донеслись тихие голоса: разговари-вали в комнате отца.
Он говорил очень быстро и как будто весело: мне послышал-ся даже смех...
Ну да, он смеялся, потому что каникулы кончились. Он  ликовал при мысли, что снова увидит у себя на столе свои скучные карандаши, чернила и мел...
Я спрятал пожитки ╚отшельника╩ под свою кровать; если их заметят, скажу, что хотел облегчить маме ее ношу... 
   Я лег в постель посрамленный и озябший. Я сдрейфил, я просто  трус, у меня ╚сердце скво╩. Я солгал родителям, солгал другу, солгал самому себе.
Тщетно пытался я найти себе оправдание, я чувствовал, что вот-вот заплачу... Тогда я натянул теплое одеяло на свой подрагивающий подбородок и спасся бегством в сон.
Когда я проснулся, сквозь ╚лунную дырочку╩ в ставне про-никал утренний свет и постель Поля была уже пуста. Я распахнул окно: шел дождь. Не чудесный звонкий и фиолетовый К грозовой ливень, а нескончаемый терпеливый дождь, который тихо ронял капли.
Вдруг я услышал стук колес и увидел выходящего из-за угла дома Франсуа; он шествовал впереди мула, запряженного в тележку, и над ней торчал огромный раскрытый зонт. Под этим сооружением сидела тетя Роза, укутанная в одеяло. Кругом  нее громоздились наши вещи; левой рукой она держала моего двоюродного братца, правой ≈ мою сестрицу. Отсюда я заключил, что мама и Поль отказались сесть в эту колымагу, и без  того перегруженную.
За тележкой следовал дядя Жюль, тоже под зонтом, ведя при этом велосипед. Вскоре все они скрылись вдали, ушли печальной дорогой возвращения.
 Я застал моих родных за столом; они с большим аппетитом завтракали, вместе с Лили.
Мое появление было встречено небольшой овацией. У отца было какое-то странное, немного лукавое выражение лица. ≈ Огорчение не помешало тебе спать даже в эту последнюю ночь, ≈ смеясь, сказал он.
≈ Он храпел! ≈ воскликнул Поль. ≈ Я его легонько подергал за волосы, чтобы разбудить, а он даже не почувствовал! 
≈ Он переутомился! ≈ ответил отец. ≈ А теперь ешь, уже девять часов, и дома мы будем только к часу, хоть на подмогу нам и пришел воскресный омнибус.
Я быстро сжевал свои бутерброды. Мне было стыдно перед Лили за мое вчерашнее поражение, и я поглядывал на него лишь украдкой.
Не зная, как начать разговор, я спросил:
≈ А почему наши уже уехали?
≈ Франсуа должен до десяти часов доставить свои овощи на перекресток Четырех Времен Года, ≈ ответила мама. ≈ Те-тя Роза будет ждать нас у омнибуса.
И мы зашагали под дождем в наших длинных пелеринах. Лили нахлобучил на голову мешок и объявил, что непременно нас проводит. В колеях струились ручейки, глухо доносились псе привычные звуки, и мы не встретили ни души по дороге.
У околицы села подле зеленых ворот ждал омнибус.
Тетя Роза уже устроилась там вместе с детьми; омнибус был полон крестьян, одетых по-воскресному.
Это. была длинная зеленая карета; на окошках под самым потолком висели короткие полотняные занавески, обшитые ба-хромой. Лошади били копытами, кучер в серой накидке и кле-енчатой шляпе трубил в рожок, поторапливая запоздавших пас-сажиров.
Мы стали прощаться с Лили тут же, при отъезжающих.
Мама его поцеловала, и он, как всегда, покраснел, потом его поцеловал Поль. Когда же я просто пожал ему руку, как и подобает мужчине, я заметил, что у него дрожат губы и на глазах слезы. Отец протиснулся к нам.
≈ Ну-ну, ≈ сказал он, ≈ не станешь же ты плакать, как маленький, при посторонних, на вас же смотрят!
Но Лили только понурил голову в своем капюшоне-мешке и скреб землю носком башмака.
Мне тоже хотелось плакать.
≈ Надо же наконец понять, ≈ внушал нам отец, ≈ что жизнь состоит не из одних удовольствий. Я тоже не прочь был бы остаться здесь и жить на холме. И даже в пещере. И даже совсем один, как отшельник. Но не всегда можно делать то, что тебе приятно!
Упоминание об отшельнике меня поразило; но я решил, что это вполне естественно: одна и та же мысль пришла в голову нам обоим. А отец говорил:
≈ В июне будущего года Марсель должен держать очень серьезный экзамен, и ему придется весь год много работать, особенно над орфографией. Он пишет ╚самообладание╩ через два ╚и╩, и я готов поспорить, что он не умеет правильно напи-сать ╚отшельник╩.
Я почувствовал, что краснею, но через секунду моя трево-га прошла: отец не читал ╚прощального письма╩ ≈ ведь я нашел свое послание на том же месте. А если бы он прочел, то после моего ночного возвращения домой состоялся бы длинный разговор!
Отец продолжал как ни в чем не бывало:
≈ Ему необходимо прилежно трудиться. Если он отнесется к этому серьезно, будет делать быстрые успехи, то мы приедем сюда на рождество, затем в последний день масленицы и на И' пасху. Ну так вот, нечего реветь при всем народе; пожмите друг другу руки, как мужественные охотники, ≈ ведь вы охот-ники, верно? До свиданья, Лили, до свиданья, дружок! Не за-бывай, что незаметно подойдет время получать свидетельство об окончании школы и что грамотный крестьянин стоит трех неграмотных!
Отец, наверно, еще долго наставлял бы нас на путь истины, но кучер властно затрубил в рожок и дважды щелкнул кнутом. Мы поспешили сесть в омнибус.
Однажды в полдень, возвратившись домой после дополни-тельного урока, посвященного грамматическому разбору, я услышал в подъезде голос Поля, звонко отдававшийся на лест-нице. Перегнувшись через перила, он кричал:
≈ Тебе прислали письмо по почте! На нем даже марка есть!
Я помчался наверх, перепрыгивая через несколько ступе-нек, и расшатанные перила запели, как бронзовая арфа.
На столе рядом с моей тарелкой лежал желтый конверт, на котором наискось и буквами разной величины было выведено мое имя.
≈ Бьюсь об заклад, ≈ сказал отец, ≈ что это письмо от твоего дружка Лили!
Как я ни старался, мне не удавалось вскрыть конверт, хоть я и оторвал все четыре уголка; тогда отец взял конверт и, точно ловкий хирург, разрезал его по краю кончиком ножа.
Из письма выпал листочек шалфея и засушенная фи-алка.
Лили говорил со мною, это была его живая речь, записан-ная на трех страничках школьной тетради большими корявыми буквами, а строчки делали зигзаги, старательно обходя черниль-ные кляксы.

Товарищ мой!             .
я беру Перо в руки чтобы сказать тибе что в этом году певчие дрозды не прилители. ничего ну прямо ничево. даже сорокопуты улители. как Ты. я и двух не пылал. Куропадок тоже. Я туда больше не хо-жу не стоит, лучше Трудица в Школи чтобы научи-ца. Орфографии иначе чтож? Это невозможно, даже крылатиков почти совсем нет. Они мелкие, птицы их не хотят. Это Обидно, вот Щастъе что ты не здесь. это просто бетъствие. я скучаю когда приедешь, тогда Птицы ничево себе, и куропадки ≈ и певчие Дрозды на рожество. И притом они украли у меня двена-дцать Ловушек и наверно штук пядесят Дроздов. Яго знаю Кто. самые хороший Ловушки. Это тот из ^.лока, Хромой. Помни что я об этом буду помнить и притом здесь холодна, дуит мистраль каждый день на охоти у меня зябнут Ноги, к счастью у меня есть Кашне. Но я скучаю о тибе. батистен доволен: ловит по трицать дроздов в день. на Смолу. Третеводня, десять садовых овссянок, а в Суботу двенадцать рябиников. на Смолу. Третеводня я был под Красной Маковкой, я хотел послушать Камень, он отморозил Мне ухо, он ни хочет больше петь он только Плачет. вот все новости, привет чесной компании. Я посылаю тибе листочик шалфея и фиялку твоей матери, твой друг навек Лили. Мой адрез. Беллон Через Лавалан-тин Франция.
уже три дня как я тибе пишу, потому что продолжаю вечиром. Мать довольна, думаит что я делаю Уроки в моей Тетрадки. А потом, я вырываю оттуда стра-ницу. Гром разбил в щепы большую Сосну на Гарете. Остался лиш Ствол, и тощий как дудка. Прощайти, я скучаю о тибе. Мой адрез: Белон, черезлавалантин. Франция. Почтальона звать Фернан, все его знают, он не может ошибица. Он миня знаит очень Хорошо. я тоже. твой друг навек. Лили.
Нелегко было расшифровать это письмо, тем более что орфо-графия, которой придерживался Лили, не проясняла дело. Но моему отцу, большому специалисту по письменной части, это все же удалось, хоть и не сразу. Он сказал:
≈ Как хорошо, что ему нужно еще три года учиться; он успеет подготовиться к выпускному экзамену!
Взглянув на маму, он добавил:
≈ Этот мальчик умеет любить и по-настоящему- тонко чув-ствовать.
А мне он сказал:
≈ Храни это письмо. Со временем ты его поймешь.
Я взял письмо, сложил и спрятал его в карман. Но я ничего не ответил отцу: все это я понял гораздо раньше его самого.
На следующий день я зашел по дороге из школы в табачную лавочку и купил листок очень красивой почтовой бумаги. Края его заканчивались зубчатым кружевцем, а в левом верх-нем углу была вытиснена рельефная картинка: ласточка несет в клюве телеграмму. Плотный конверт из глянцевой бумаги украшала гирлянда из незабудок.
В четверг после обеда я долго сидел над черновиком моего ответа Лили. Я уже не помню, в каких выражениях он был со-ставлен, но общий его смысл моя память сохранила.
В начале письма я выражал сожаление, что певчие дрозды исчезли, и просил поздравить Батистена с тем, что он научился ловить дроздов на смолу, даже когда их нет. Затем я рассказывал о своих школьных занятиях, о внимании и заботе, меня окру-жающих, и о том, как довольны мною учителя. Поведав без из-лишней скромности о своих успехах в школе, я сообщал, что хоть до рождества осталось тридцать два дня, мы к этому вре-мени еще будем достаточно молоды, чтобы бегать по холмам, и я обещал Лили целые горы пойманных дроздов и садовых овся-нок. Наконец, рассказав обо всех событиях в семье, которая, как мне казалось, благоденствовала, я просил Лили передать мои соболезнования ╚разбитой в щепы╩ сосне на Гаретте, а также привет и утешения Скорбящему Камню. Письмо закан-чивалось словами горячей любви, которые я никогда не посмел бы сказать Лили в лицо.
Я дважды перечел свое писание и внес в него несколько мелких поправок; затем, вооружившись новым пером, пе-реписал, высунув кончик языка и держа промокашку наго-тове.
С точки зрения каллиграфии все было в порядке, а орфогра-фией я блеснул, потому что проверил по ╚Малому Ларуссу╩ ' некоторые сомнительные для меня слова. Вечером я показал свое творение отцу; он велел мне вставить кое-где недостающие и вычеркнуть лишние буквы, но, в общем, похвалил меня и назвал письмо прекрасным, чем очень гордился мой милый бра-тишка.
Вечером, лежа в постели, я перечел послание Лили, и ошиб-ки его показались мне до того потешными, что я не мог удер-жаться от смеха... Но внезапно я понял, что такое множество ошибок и неуклюжих оборотов получилось в итоге долгих ча-сов утомительного труда и очень большого напряжения, кото-рых требовал долг дружбы. Я тихо встал, зажег керосиновую лампу и босиком побежал на кухню, где и расположился за кухонным столом со своим письмом, тетрадью и чернильницей. Вся семья спала; я слышал лишь песенку струйки воды, сте-кавшей в цинковый слив.
Прежде всего я одним махом выдрал из тетради три стра-ницы; таким образом я получил бумагу с рваными краями, чего я и хотел. Затем я переписал мое слишком красивое письмо ржавым пером, опустив остроумную фразу, в которой я высмеи-вал нежную ложь Лили о дроздах, искусно пойманных Батистеном. Я вычеркнул также поправки отца и добавил кое-какио орфографические ошибки, позаимствовав их у Лили: ╚овссянки╩, ╚куропадки╩, ╚батистен╩, ╚тибе╩ и ╚бетьствие╩. Затем я понаставил прописных букв, где это было вовсе неуместно. Эта тонкая работа продолжалась часа два, и я почувствовал, что меня одолевает сон... Однако я снова перечел письмо Лили, затем свое собственное. ╚Теперь все как будто в порядке, ≈ по-думал я, ≈ но вроде бы чего-то не хватает╩. Тогда я зачерпнул чернил деревянным концом своей вставочки, так что на ней повисла огромная капля, и уронил прямо на свою изящную подпись эту черную слезу; от нее разбежались лучики, и она стала похожа на солнце.
* * *
Из-за осенних дождей и ветра они казались нескончаемыми, эти тридцать два дня, что оставались до рождества; но терпе-ливо тикающие часы потихоньку сделали свое дело.
Однажды декабрьским вечером, вернувшись из школы и войдя в столовую, я замер, сердце мое забилось. Мать уклады-вала в картонный чемодан шерстяные вещи.
Над столом ярко светила лампа; возле блюдечка с прован-ским маслом были разложены части отцовского ружья.
Я знал, что мы должны уехать через шесть дней, но упорно старался не думать об отъезде ≈ так легче било сохранять самообладание. А теперь, увидев эти сборы, эту предотъездную суету, которая тоже ведь была частью каникул, я разволновал-ся до слез. Я положил ранец на стул и убежал в уборную, что-бы вволю поплакать и посмеяться.
Минут через пять я вышел, немного успокоившись, но серд-це мое еще колотилось. Отец собирал ружейный замок, мама примеряла Полю вязаный шлем.
Я спросил сдавленным голосом:
≈ Мы поедем, даже если будет дождь?
≈ У нас только девять дней каникул, ≈ ответил отец. ≈ И, даже если будет дождь, мы все равно поедем!
≈ А если гром? ≈ спросил Поль.
≈ Зимой грома не бывает.
≈ Почему?
≈ Потому, ≈ ответил отец категорическим тоном. ≈ Но, ко-нечно, если будет ливень, мы подождем до утра.
≈ А если будет обыкновенный дождь?
≈ Что ж, тогда мы съежимся в комочек, зажмурим глаза и быстро-быстро прошмыгнем между каплями!
В пятницу утром отец отправился в школу, чтобы в послед-ний раз ╚надзирать╩ за учениками, которые толпились на опу-стевшем школьном дворе, притопывая озябшими ногами. Уже несколько дней стояли морозы. Бутылка с оливковым маслом в кухонном шкафу, казалось, набита хлопьями ваты. Восполь-зовавшись случаем, я объяснил Полю, что на Северном полюсе ╚вот так бывает каждое утро╩.
Но мама готовилась дать отпор нагрянувшей зиме. Она на-пялила на нас с Полем несколько пар теплых штанов, фуфаек, курток и курточек. В вязаных шлемах мы походили на охотни-ков за тюленями.
Сестрицу так закутали, что она превратилась в живой пу-ховичок, из которого торчал лишь красный носик. А мама в меховой шапочке, в пальто с меховым воротником и с муфтой (из кролика, конечно!) словно сошла с картинки на календаре, изображавшей красивую канадскую конькобежицу, скользящую по льду. От мороза лицо у мамы разрумянилось, и она была необыкновенно хороша.