Виртуальная Пустынь
Пустынские рассказы

НАСЕКОМЫЕ

насекомые- записки на полях ДогиДоги

Лара обучала муравьев кушать гусениц капустной белянки. Обучение было долгим и кропотливым. В задумках Лары было приучить муравьев залезать на вилки капусты, чтобы там обучаемые вели борьбу с гусеницами. Для первого шага Лара подсовывала гусениц сама. Муравьи деликатно ощупывали усиками ядовито-зеленые "подношения", только что снятые с капустного листа, однако кушать их "с рук" вежливо отказывались. Лара упорствовала, заявляя, что "они, муравьи, еще не привыкли к новому блюду, а вот когда расчувствуют, тогда уж держись огородная нечисть!". Вторым шагом в эксперименте было размещение гусениц на огородной дорожке, по которой обычно сновали муравьи. Здесь дело двигалось иным образом. Первый же муравей, наткнувшийся на добычу, быстро собирал команду, и та резво волокла извивающуюся и пускающую ядовитую зеленую слюну гусеницу к муравейнику.

Муравейник был сооружен его обитателями давным-давно у самого дальнего угла забора и разросся уже до размеров среднего стога. "Так вот, если проложить из гусениц цепочку от муравейника прямо к капустным вилкам, - здраво рассуждала экспериментатор, - то рано или поздно муравьи повадятся забираться на самою капусту и брать оттуда легкую поживу!". Однако на вилки муравьи почему-то лезть никак не желали. Лара кляла их несообразительность, но упорствовала в обучении. "Ведь говорят же, что насекомые очень даже разумные! Особенно общественные! А муравьи как раз самые что ни наесть общественные насекомые!", - продолжала внутреннюю полемику она. Но муравьи так и остались неприрученными. Им нравилась только та добыча, которую они добывали и находили сами, собственными силами. Возможно, в действиях человека они чувствовали какой-то скрытый подвох. Короче, ничего из этого биотехнического эксперимента не получилось!

Нечто подобное произошло и с колорадским жуком. Его никто не желал истреблять. Так нам и пришлось все лето ползать среди картофельной ботвы и вручную собирать в банку жирных оранжевых личинок. А что, скажите на милость, делать!? Или мы - их, или они нас оставят без урожая!

...

Мы живем в век насекомых. Сейчас на планете - их царствование. Куда ни глянь - всюду кипит могучая насекомья жизнь: снуют пчелы, гудят осы, порхают бабочки, ползут жужелицы, звенят комары и кусают мухи. Их малость (по размерам) с лихвой окупается великим количеством. Попробуй их не заметить, рискни их проигнорировать. В большом городе это еще можно попытаться сделать (если вас обошла стороной такая радость как тараканы). Впрочем, "москитные" сетки на окна ставят все, везде и без исключения! В деревне же игнорировать насекомых просто немыслимо.

Наши отношения с этими "хозяевами планеты" складываются из двух (порой совершенно неравновеликих) частей. Первая часть подразумевает непримиримую борьбу, где все средства хороши. Но, слава создателю, есть и другая, в которой мы любуемся изумрудными бронзовками на цветах дикой ромашки, с замиранием сердца наблюдаем изящный полет махаона, а мерный пчелиный гул в кустах сирени наполняет нашу душу умиротворением и покоем.

Не всегда эти две части четко отграничены друг от друга... Странное дело, противный звук пищащего над ухом комара, выведывающего, куда бы на вашу шею присесть поудобнее, зимой вдруг становится милым и каким-то удивительным образом очаровывающим. В суровый январский мороз, принесенный случайно с охапкой березовых дров и отогревшийся у печки комар воспринимается буквально как старый добрый знакомый. Под его "сурдинку" всплывают в памяти сладкие грезы о летних грозах, высоких столбовидных облаках, теплом вечере на берегу реки, болтливом щебете щеглов и чижей в прибрежных ивняках, ласковой речной волне...

....

В летней Пустыни взгляд постоянно ловит какие-нибудь насекомьи проделки. Вот, скажем, весьма странный и громкий звук слышится откуда-то из сада. Это бумажная оса грызет старую обветренную доску забора. Словно бультерьер, она с ожесточением набрасывается на штакетник, так, что становится тревожно за судьбу забора! Зубовный скрежет слышно аж метров за двадцать! Нагрузившись нагрызенной древесиной, оса летит достраивать свое удивительное шарообразное гнездо, прилепленное к потолочной балке на чердаке.

Еще одна любительница поработать челюстями живет в сосновом бревне, подпирающем крышу нашего сарая. Это крупная белая личинка жука-дровосека. Она предпочитает устраивать свои "зубодробительные" концерты в сумерках, когда все звуки дня затихнут, и ее скрипы и скрежеты станут слышны особенно отчетливо и выпукло. С ростом личинки меняется и звук. Пока личинка молода, скрип ее слаб. Когда же личинка повзрослеет, и челюсти ее приобретут угрожающий вид, сарай наполняется весьма грозными и угрюмыми звуками. Несведущих людей можно даже попугать, или, по крайней мере, сильно удивить этаким поющим бревном. "Скрипичные" концерты в сарае услаждают слух все лето, пока вездесущий дятел не докопается до истинного исполнителя. Продолбленное отверстие в сосновой коре выглядит как печальная нота концертного финала.

Невозможно выкопать в огороде самую никудышную яму без того, чтобы в нее тут же не свалилась и не засучила судорожно ножками блестящая медно-бронзовая жужелица. Спасать этих горемык - истинное наказание. У жужелиц припасено мощное средство защиты в виде едко пахнущих выделений, которые насекомое может выпрыскивать довольно прицельно и далеко. Не понимая, что ее пытаются спасти, попавшая в ловушку жужелица бомбардирует спасителя мощными залпами, только успевай увертываться!

...

Бывает краткое время, всего каких-нибудь дня два-три, когда с озер на наши холмы налетает пестрая метель. Это летят ручейники, похожие на ночных бабочек насекомые. У них тоже крылышки складываются на спине домиком. Происходит это в мае, когда еще мало бабочек; так что столб фонарного света на нашем крыльце по вечерам не остается без гостей. Ручейники - и взрослые, с крылышками, и их личинки, живущие в воде в собственноручно сделанных домиках - необычные на вид насекомые. Они напоминают мне пришельцев с далекой планеты. Вполне возможно также, что их непривычный облик связан с древностью их рода; когда на берегах озер еще не было никаких поселений человека, а росли исключительно высокие древовидные папоротники и плауны, они уже были хозяевами здешних мест. Ручейник, налетевший сейчас на свет фонаря и зигзагообразным полетом метнувшийся ко мне на рукав, имеет в своем генофонде память неизмеримо большего числа поколений, чем я, человек, рассматривающий сейчас это чудо природы.

Все, даже начинающие рыбаки, знают, что если на дне водоема удается отыскать личинку ручейника, вытащить ее из слепленного чехлика и насадить на крючок, то поклевка крупной плотвы обеспечена на все сто процентов. Такой инцидент, конечно же, печален и для ручейника, и для рыбы. Однако с точки зрения миллионов лет эволюции природы, человек, взмахивающий удочкой на берегу озера, это, по сути, всего лишь мгновение, быть может, досадная оплошность природы; что были миллионы лет и будут еще миллионы, когда человека еще не было и, возможно, уже не будет... Что, как легкий взмах удилища,

промелькнет его время, - и вновь останутся на потрясенной и раненой Земле только ручейники и рыбы в случайно оставшихся чистыми озерах...

....

Насекомым присуще редкое свойство откликаться незамедлительно на изменения условий среды, в которой они обитают; например, внезапно увеличиваться в численности. Как только счастливо сложатся обстоятельства и подвернется удачный момент, насекомые не упускают случая - и вот налицо вспышка размножения. Так было в прошлом году с сосновым шелкопрядом - бабочкой, гусеницы которого чуть не погубили посадки сосны в лесопитомнике за рекой.

Однажды ко мне на дачу приехали друзья из города и мы отправились покататься на байдарке по озерам. Прелестно было скользить по изумрудной поверхности, лениво опуская двойные лопасти среди всплывающих зарослей рдеста и овальных листов кубышек. Легкие капли сначала струйкой, а затем мелкой дробью срывались поочередно с каждой лопасти весла, оставляя вспышки маленьких солнц на воде. Нашу байдарку сопровождали поденки. Сегодня начинался их лет.

Мы не придали поначалу значения мельтешне каких-то козявок. Слишком много крупных, бросающихся в глаза событий происходило вокруг нас по ходу следования бесшумной байдарки: то окуни гоняли малька на мелководье, то через протоку царственно перелетала цапля, то яркой голубой звездой падал с сухой коряги в воду зимородок, извлекая оттуда рыбешку, и вновь возвращался на насест. Тем не менее Миша, профессиональный энтомолог, давно уже встревоженно, как нам показалось, призывал нас с Джоном обратить внимание на мелких белесоватых не то бабочек, не то мушек, поднимавшихся из затопленных камышей и кружащихся вокруг. "Это поденки, - бормотал себе под нос Миша, ловя рукой на лету эту мелюзгу и внимательно рассматривая их на ладони, - сейчас определю вид". Но вид Мише определить не удалось. Нос байдарки неожиданно воткнулся в плавающую притопленную кочку, и мы перевернулись.

Вода была теплой, а до берега было, по-видимому, недалече. Кое-как мы протолкали байдарку сквозь камыши и выбрались на остров. То, что мы стоим именно на острове, было понятно сразу, так как площади суши хватало только для того, чтобы втроем стоять и, мелко трясясь (больше от хохота, чем от озноба), выжимать джинсы и футболки. И тут на нас налетела настоящая метель. Буквально в несколько минут мы оказались в эпицентре белесоватого, словно пепел большого древесного костра, вихря, за пеленой которого вдруг ничего не стало видно. Пропала из видимости полоса леса на другом берегу протоки. Пропали соседние с нами острова камыша. Пропала из виду даже байдарка! Вихрь кружился вокруг нас, облепляя мокрые тела, лез в ноздри и уши, путался в волосах, забивал складки еще более отяжелевшей от него одежды.

Мы стали похожи на индейцев племени тшукуррамайо в день посвящения их в мужчины. Наши тела становились все более мохнатыми, причем цвет их напоминал о трагических днях Помпеи, а прическам могли позавидовать самые авангардные парикмахерские салоны Парижа и Милана. Мы махали руками и пытались освободить хотя бы глаза от лезших в них непрестанно насекомых, чтобы оглядеться вокруг, однако наши извивания со стороны смотрелись, наверное, как ритуальные дерганья каннибалов, обреченно топчущихся около жертвенного костра в ожидании конца церемонии.

Вакханалия поденок вокруг нас продолжалась еще минут двадцать, после чего центр ее медленно стал смещаться в сторону протоки. Стало легче дышать. Кое-что стало видно. Только сейчас мы заметили, как вся поверхность воды кругом бурлит и клокочет. Это нестовствовала рыба. Всюду слышался ее плеск. То здесь, то там из воды выскакивали плотвички, язи, окуни, хватая на лету обессилевших поденок. Белесый слой погибших насекомых покрывал камышовые кочки словно пепел.

"...Но недолог мой век,

Он не более дня..."

Так, кажется, писал о поденках А.Майков.

Впечатлений от поденочной катастрофы мы хватили, таким образом, с избытком. Все пестрые от насекомых и мокрые от озерной воды, мы кое-как выбрались на настоящий остров. Далее перед нами во всей своей красе протекал чудесный летний день; с летающими утками, грозовыми облаками и нелишним ко всему этому костром, который как нельзя кстати разжег для нас подвернувшийся знакомый рыбак. Постепенно из каннибалов мы превращались в некое подобие людей, а когда одежда окончательно просохла и кое-как смогла налезть на наши уже основательно искусанные комарами тела, мы прочувствовали, как хорошо возвращаться домой. Сохранившая свои плавучие качества байдарка несла нас по знакомым протокам - и перед нами в обратной последовательности представали уже виденные утром цапли, зимородки и сосны по берегам. Вот только поденок уже не было ни одной. Куда девалась вся эта неисчислимая армада!? Словно ее никогда и не существовало!

Причаливали в укромной бухточке Сережи. Бухточка вся заросла рдестом и рогозом. Однако нашей узкой посудине было уже все ни почем, и мы с ходу влетели в прибрежный ивняк. Спускались тихие сумерки. Звезды уже хороводили на поблекшем небе. Взвалив мокрую, всю облепленную ряской, байдарку на плечи, мы стали подниматься на речной крутояр. Казалось, кто-то решил организовать вдоль козьей тропы от реки наверх выставку всей сорной растительности мира. Чего только тут не было! Лезли в лицо, путались под ногами, цеплялись за одежду и брезент посудины бодяки, вьюнки, чертополохи, пижма, репейники, коровяки, осоты, молочаи; а в самом низу бросалась отчаянно под подошвы обильная мокрица, да так, что мы поскальзывались и чертыхались на каждом шагу.

Наконец мы дотащились до дому. За кружкой горячего чая отлично вспоминать перипетии дня! В центре стола, среди плошек с медом и бутербродов с маслом сидел кот Мися, соскучившийся за день по живой человеческой речи. Наши ноги ныли, но сильнее и настойчивее ног ныли плечи, натертые с непривычки байдаркой. В теплоте и уюте мы готовились блаженствовать. "Тихо!," - скомандовал вдруг изменившимся голосом Джон. Он как-то напрягся и полез за пазуху. Все разом утихли и замерли. Кот Мися, положивший кончик хвоста в плошку с медом и совсем задремавший было среди дружеской беседы, открыл глаза и заинтересовано уставился на Джона. Джон медленно и затаенно шарил что-то за воротом футболки, а потом как-то неожиданно извлек на свет лампы нечто, похожее на зеленую и довольно крупную макаронину. Макаронина грациозно изогнулась в пальцах Джона и упала на стол, чуть не попав в кружку с чаем. "Что это такое?!", - с переменившимися лицами вскричал разом застольный народ, а кот Мися, выдрав хвост из меда, устремился к извивающейся макаронине и придавил ее лапой. Никогда в своей кошачьей жизни он не видывал подобных гастрономических анимаций.

Слово взял энтомолог Миша. Точнее сказать, слово он взял потом, а сначала он взял макаронину, которую долго и вдумчиво разглядывал на ладони. Кот Мися пытливо заглядывал в глаза энтомологу и ждал вердикта. "Это гусеница лунки серебристой", - тоном римского императора, выступающего перед народом в Колизее, наконец произнес он. Раздался не то восхищенный, не то разочарованный шепот. Кот Мися тоже издал какой-то звук.

Тем временем Джон вновь замер и настороженно стал охлапывать себя со стороны спины. Кот Мися переключился с энтомолога Миши обратно на Джона, а тот, словно факир, извлекающий кролика из шляпы, вытянул откуда-то из подмышки еще одну, в точности такую же, как и первая, зеленую макаронину. Далее макаронины извлекались еще трижды, и на столе уже было заметно тесно для их причудливых телодвижений. Кот Мися от восторга и волнения даже попал лапой в плошку с медом.

Миша стал увлеченно рассказывать собравшимся за столом, что такое лунка серебристая и чем она знаменита. Оказалось, что именно в теплые июньские вечера возможен массовый выход гусениц из коконов. Все это происходит в приречных бурьянах, где на стеблях трав бабочки-лунки (действительно серебристые цветом!) откладывают яички. Видимо, пока мы шарахались по косогорам и буеракам с байдаркой на плече, мы насобирали с репейников и чертополохов эти макаронины. В самый разгар познавательной лекции оратор внезапно умолк, и в наступившей тишине стало слышно, как что-то шуршит у оратора в нагрудном кармане ветровки. Естественно, там оказалась еще одна зеленая макаронина, которую Миша торжественно препроводил в открытое окно императорским жестом. Кот Мися сопровождал ее полет трепетным взглядом.

...

Замечательными бывают вечера в июле, когда народится вдруг прорва насекомых, и они в силу своих юности и неопытности лезут к тебе в сетку окна на свет ночной лампы. Занимательно сидеть в эту пору также и на крылечке под фонарем, который очерчивает своим красноватым светом круг, где колеблются листья яблонь и вишен, а также тени от них. Периодически в этот столб света влетает какое-нибудь крупное насекомое. О насекомьей мелочи я пока не говорю: ее как-то даже и не замечаешь! Исключение составляют комары...

Так вот, сидишь себе либо за письменным столом у раскрытого в сад окна, либо на крылечке под фонарем и наблюдаешь насекомью ночную жизнь. Конечно, самые интересные события происходят тогда, когда ты их совсем не ждешь. Вот, например, влетел гулко в столб света и с силой ударился в стекло фонаря жук-кожевник. Это целое страшилище, способное напугать непосвященных. Такого жука, пожалуй, при дневном свете и не увидишь. Ночь добавляет ему и размеров, и таинственности. Представьте, ваш мир всего лишь очерчен светом фонаря, а дальше - темнота ночи, леса и перелески, заросшие бурьяном и молодым березняком поля, пойменные луга Сережи на десятки километров вокруг. Какая должно быть жизнь бурлит там! Ни один человек не мешает там ей праздновать свой волшебный праздник! А этот гигантский жук - всего лишь случайно залетевший с этого праздника гость. Вот он перевертывается на брюшко после удара, крутит по сторонам грозными усами и уползает в темноту. Там слышно его шуршание в траве, затем он смолкает, а через минуту раздается басовое гудение, как у самой толстой виолончельной струны. Это ваш мимолетный гость полетел обратно в свой загадочный ночной мир.

Или посетит вас орденская лента... Вот она ползет по оконному стеклу, подбираясь под противокомариную сетку и пытаясь прорваться к источнику света. Ее глаза, попадающие в свет лампы, горят в темноте яркими рубинами. В ее пушистой головенке подозреваешь обилие неземных мыслей, так пронзительны и внимательны ее глаза! Узор на крыльях только усиливает ощущение разумности этого существа: в самом деле, в гости нужно приходить нарядно одетым! Однако бабочка вдруг прорывается из-под сетки в комнату - и сразу делается глупенькой и нерасторопной. Ее бестолковый полет вокруг лампочки, причиняющий ущерб пыльце на крыльях, привлекает внимание кота. Мися следит за суетой у лампы, а по потолку мечется гигантская бабочкина тень.

Автор: Сергей Борисович Шустов, 2001

К первой странице ДогиДоги Пустынских Рассказов
К первой странице сайта Виртуальной Пустыни

Библиотека Виртуальной Пустыни в 2003 - 2004 годах является частью сетевого проекта "Нижегородские ресурсы коллективного авторства" и развивается при финансовой поддержке Управления образовательных и культурных программ Государственного Департамента США в рамках Программы "Обучение и доступ к Интернет", реализуемой на территории Российской Федерации Представительством некоммерческой корпорации "Прожект Хармони Инк." (США).
Точка зрения, отраженная текстах сайта может не совпадать с точкой зрения Управления образовательных и культурных программ Государственного Департамента США или Некоммерческой корпорации "Прожект Хармони Инк.".