Сергей Шустов shustov@dront.ru:
Предисловие -
Тайны -
Птицы -
Студенты -
Лисички -
Дачники -
Праздники -
Эксперименты -
Насекомые -
Пчелы -
Походы -
Камни -
Куколки -
Ласточки -
Самолеты -
Медведки -
Подарки -
Телята -
Дожди -
Дубы -
Звезды -
Звуки -
Дороги -
Деревья -
Радости -
Листья -
Ручьи -
Кошки -
Заборы -
Друзья -
Собаки -
Американцы -
Бани -
Аборигены -
Туманы -
Рыбы
Весной, когда еще только обживали купленный дом, - а стоял он заброшенным, "нежилым" на холме шесть лет, - нашли мы в хлеву, там, где было лошадиное стойло, первую куколку. Была она вся какая-то страшная и непонятная. Мы даже сразу-то и не сообразили - что же это за бедулина такая висит над притолокой?
Вся из мочала, мелкого, липового (деревня липовое лыко веками в здешних лесах драла!), перехвачена невообразимыми растительными жгутами в двух местах - чтобы головку выделить, да и талию, видимо, тоже. Короче, разглядели, как вынесли из темноты лошадиного стойла на свет, что - действительно куколка! Даже какое-то подобие глазков намечалось, какие-то потускневшие от времени бусинки стекляруса. А еще (Лара разглядела) человеческих волос, длинных и черных, среди мочала много вплетено. Я сначала стоял за то, что волосы все-таки лошадиные, но Лара заявила, что уж она человеческие-то от лошадиных отличит! (Интересно, где она раньше в городе конский волос могла видеть !?). Ну явно человеческие, не лошадиные волосы торчали из этой бедулины. Тут совсем Лара застрашилась этакого чудища:,- "Давай выкинем ее куда-нибудь поскорее!". Пришел толстый кот Мися и долго нюхал куколку, а затем застрашился тоже и быстренько убрался в заросли тимофеевки.
А на меня тем временем повеяло чем-то древним, замшело-дремучим, языческим. И - оказался прав!
Вечером заглянула баба Катя, а Лара ей про куколку и нашептала. "Ой-ой-ой, птицы вы мои, - заойкала баба Катя, - это оберег, нельзя ему плохое делать!". Оберег оказалась наша куколка, о-как! А что же с ней, страшной такой, делать хорошее, скажите пожалуйста ?!
Вобщем, оказались мы с Ларой малосведущими в народных обрядах, верованьях и приметах. Для сохранности скотинки повесили прежние хозяева куколку-оберег в угол стойла. Хранила она покой и тепло хлева, оберегала живность хозяйскую от напастей и хвороб; а, может быть, и разговаривала душевно долгими ночами с лошадкой, коровкой и козами скрипучим и тихим своим голоском о судьбе, о времени, о том, о сем... (Неведомо, признаться по правде, мне, о чем точно могут беседовать друг с другом домашние животные, и чем им интересен сделанный хозяином липовый оберег).
"А волосы-те хозяйкины должны быть, а то как же?, - восклицала баба Катя, не меньше нашего растревоженная находкой, - у каждого хозяина ведь своя куколка, для своих скотинок. Вот волос и должен быть хозяйский!".
"Что делать-то с ней?, - вопрошала тем временем Лара. Ей нетерпелось пристроить куколку "как надо", но желательно подальше от дома; что-то не залюбилась она ей, да еще "с чужими волосами". Баба Катя призадумалась. Древнее, замшело-дремучее, языческое заворочалось у нее внутри. Как же поступить-то "по правилу"? "Так у Вас скотинки-то ведь нету-ти, птицы мои ?!, - осенило тут ее, - так, стало быть, и не над кем ей править!". Кот Мися в бабы Катином понимании на "скотинку" явно не вытягивал.
"Мы стойло все равно будем разбирать, там терраску будем ставить, - решительно заявила Лара, - куколке там не место!". Короче, решили мы ее пристроить в старую заброшенную конюшню на нашем краю деревни. Хоть от конюшни мало что осталось, растащил хозяйственный народ доски и балки, стойла все же обозначались в бурьяне потемневшими от дождей жердями. Туда мы и оттащили торжественно куколку и подвязали ее к оставшейся над входом еще крепкой стропильной перемычке.
Конюшня вся по пояс, а где и с головой поросла дикими травами - полынь, репейник, чертополох, осот, бодяк, крапива. Все это роскошное запустение служило приютом множества птиц - и прежде всего воробьиных стай. Кормились там и щеглы, и чечетки, и коноплянки; а осенью табунились перед кочевками белые трясогузки.
Пока я продирался сквозь цветущий и благоухающий бурьян с куколкой в руках к стропильной перемычке, я заметил на исподе подвернувшегося листа крапивы что-то красивое, искрящееся, необычное. Рассмотрев повнимательнее, я понял, что это еще одна куколка - на сей раз созданная не человеком, а природой. Это была куколка бабочки-крапивницы. Вся в перевязках и бронзово-сверкающих точках, она казалась отлитой из благородного металла. Изящная ножка крепила ее к исподу листовой пластинки, и если бы крапивный лист не подвернулся на своей оси, я не заметил бы это сокровище.
Так, стоя с одной, мочально-волосяной, куколкой в руке и разглядывая вторую, бронзово-сверкающую, на исподе листа, я ощутил вдруг прилив неведомых сил и мыслей, свидетельствовавших вновь о красоте жизни. Вокруг меня над бурьяном летали бабочки, вверху, над головой, стояли высокие столбовидные облака, а под облаками шныряли с визгом стрижи. Пока я пристраивал мочальную куколку к стропильной перемычке, бодяк, пижма и чертополох осыпали меня с ног до головы душистой золотой пыльцой, так, что домой я вернулся и сам сверкающий как бабочкиная куколка.
В своем саду я более пристально оглядел кусты вишни и хмелевую изгородь вдоль тропы. И, действительно, - всюду, куда бы я ни заглядывал, в укромных местечках как-то внезапно и разом объявились куколки. Они висели на балках дверного проема, ведущего в сени, крепились к стволу упавшего в прошлом году дуба, ютились под потолком чердака и в оконных переплетах старой бани.
Одна из них даже обнаружилась под крышкой круглого садового столика, за которым мы любили в жару посмаковать прохладного пивка. Пивко, кстати, делала баба Катя из хмеля, по старинному, одной уж ей, наверное, ведомому рецепту. А поскольку на запах хмелевого пива прилетало всегда изрядно бабочек, то Костик высказал предположение, что и тут какая-то находчивая крапивница превратилась в куколку, чтобы затем, выйдя в один прекрасный момент из нее расчудесной летуньей, сразу же к столу, то бишь к пиву, и поспеть!
...Зимняя звезда, не мигая, смотрела в оконце хлева, где под притолокой, неприметная в темноте, висела куколка-оберег. Лошадь дремала, понурив голову; коровка задумчиво пережевывала сено, вспоминая залитый солнцем суходол с ласточками в небе. А рядом с молчаливой куколкой-оберегом, охраняющей уют зимнего крестьянского двора, также молчаливо и неподвижно висели под потолком, уцепившись всеми лапками за сухие доски, бабочки-крапивницы. Они залетели сюда давно, еще солнечным днем, и остались здесь, в темноте хлева, предчувствуя зимние холода. Сейчас они были абсолютно сухими и безжизненными; мороз усыпил их на долгие месяцы. Но зимняя звезда, смотрящая в оконце, знала, что придет час - и вылетят оттаявшие блеклые бабочки в солнечный проем, чтобы вновь превратиться в куколок, закрепиться на исподе листьев малины изящными ножками; ну а далее..., далее - выйти из куколок в мир новыми, сверкающими яркими красками бабочками, продолжая вечные и удивительные метаморфозы земной жизни.
Content - Sergey B. Shustov - shustov@dront.ru
CGI-Web-design - Evgeny D. Patarakin - pat@osi.nnov.ru