НЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ ИСПОЛНЕНИЯ ФЕДЕРАЛЬНОГО ЗАКОНА "О РЕАБИЛИТАЦИИ ЖЕРТВ ПОЛИТИЧЕСКИХ РЕПРЕССИЙ"

18 октября 1991 года был принят Федеральный Закон "О реабилитации жертв политических репрессий" (далее - Закон о реабилитации). Этот законодательный акт был призван восстановить справедливость в отношении тех, кто был подвергнут политическим репрессиям на территории России с 1917 года и упорядочить все ранее принятые решения, касающиеся реабилитации жертв политических репрессий.

В 1993 году в Закон о реабилитации были внесены изменения и дополнения, предусматривающие ограниченную, но посильную для государства компенсацию пострадавшим от политических репрессий гражданам материального ущерба и возможность возврата ранее конфискованного, но сохранившегося имущества. Однако реально воспользоваться этим правом реабилитированные граждане смогли только после принятия 12 августа 1994 г. Положения "О порядке возврата гражданам незаконно конфискованного, изъятого или вышедшего иным путем из владения в связи с политическими репрессиями имущества, возмещения его стоимости или выплаты денежной компенсации" (далее - Положение), утвержденного постановлением Правительства РФ ╧ 926.

По прошествии нескольких лет действия Закона о реабилитации выявились некоторые его противоречия и недостатки. Несовершенным оказался и установленный порядок реабилитации и выплаты компенсаций. Крайне затрудненным является и процесс возврата жертвам репрессий изъятых у них и сохранившихся в натуре строений. Возникли различные толкования отдельных положений Закона, что привело к отсутствию единообразной правоприменительной, в том числе и судебной практики в различных регионах России.

За время, прошедшее с момента принятия Закона о реабилитации, абсолютное большинство граждан, осужденных в 30-50-х годах по политическим статьям, реабилитированы. Не востребованными остались лишь уголовные дела на репрессированных граждан, которых в настоящее время уже нет в живых и у которых не осталось близких родственников.

Вместе с тем, не уменьшается число обращений, связанных с реабилитацией в связи с применением внесудебных видов политических репрессий. Прежде всего, - это массовое раскулачиванием хозяйств в 1930-31 гг. Такого рода репрессиям подвергались целые семьи и даже целые населенные пункты. В результате пострадало значительно большее число людей, по сравнению с числом граждан, осужденных по политическим статьям.

К сожалению, в Законе о реабилитации и Положении виды внесудебных политических репрессий не были четко оговорены, что дало основание органам МВД РФ, занимающимися процессом реабилитации, прибегать к ряду ограничений. Так, во многих случаях граждане получают отказы в реабилитации по фактам раскулачивания целой семьи, если при этом не применялась ссылка или высылка. А если и принимается решение о реабилитации по данным основаниям, то оно касается, прежде всего, главы хозяйства. Для решения данной проблемы принципиальным является правильное определение круга лиц, являвшихся собственниками имущества, изъятого в результате раскулачивания целой семьи. В этой связи, было бы целесообразно и уместно применять нормы Земельного кодекса РСФСР 1922 года. Пунктами 65, 66, раздела 5 данного Кодекса, в частности, определено понятие двора. "Двором называется семейно-трудовое объединение лиц, совместно ведущих сельское хозяйство". И далее: "Членами двора считаются как все наличные его участники (включая малолетних и престарелых), так и ушедшие временно на трудовые заработки и не вышедшие из него законным порядком". При использовании понятия крестьянского двора, данного Земельным кодексом РСФСР 1922 года, можно более четко и правильно определить круг лиц, пострадавших в результате применения политических репрессий, и, соответственно - круг получателей денежной компенсации. Получателями компенсаций становятся и дети членов двора, в порядке наследования имущества за родителей, реабилитированных при "раскулачивании в составе семьи". Таким образом, может быть преодолено одно из множества несправедливых ограничений, установленных Законом о реабилитации и Положением.

Во многих случаях в архивах не сохраняются документы о факте применения политической репрессии в виде раскулачивания, а в некоторых случаях - о применении ссылки. Граждане, получившие на этом основании отказ в реабилитации, вынуждены обращаться в суд для установления факта политической репрессии. При рассмотрении заявления в суде нередко возникают проблемы доказательств, поиска свидетелей. Как правило, свидетели по этой категории дел имеют престарелый возраст и их вызов в суд крайне затруднителен. Заявитель

обращается в суд по месту своего жительства, а свидетели проживают, как правило, по месту применения репрессий. В этом случае судья направляет судебное поручение для опроса свидетелей в районный суд по месту их жительства. И результат этого не сложного процесса полностью зависит от оперативности, компетентности и даже гуманности судей. Нередко судьи сами выезжают в удаленные деревни для опроса свидетелей, которые не в состоянии приехать в райцентр.

К сожалению, нет единообразия судебной практики в том, какие показания свидетелей принимаются судом, а какие - нет. Так, в судебной практике встречаются и отказы в удовлетворении заявлений о реабилитации, основанные на том, что "показания 2-х свидетелей не достоверны" или в связи с тем, что "на период репрессий свидетели были в малолетнем возрасте". Есть и судебные решения, вынесенные лишь на основании показаний одного свидетеля или даже только самого заявителя. Конечно, установить факт и обстоятельства, произошедшие около 70-ти лет назад чрезвычайно трудно. И надо отдать должное судьям, в большинстве случаев, несмотря на все сложности, они адекватно оценивают ситуацию и выносят положительные решения.

Особую трудность вызывают дела о реабилитации в связи с применением политической репрессии в связи с неуплатой "сельхозналога" либо "индивидуального" налога. В этих случаях, органы, осуществляющие процедуру реабилитации, отказывает безоговорочно. А в суде такие дела разрешить не просто. Прежде всего, многие судьи не исследуют вопрос о том, являлись ли репрессивные меры, примененные к пострадавшим в связи с неуплатой сельхозналога, собственно раскулачиванием, т.е. видом политической репрессии. Не исследуются вопросы соразмерности налога и дохода двора, не сопоставляются размер недоимки и стоимость описанного и конфискованного имущества. Между тем, в большинстве случаев такой налог имел не просто фискальное значение, а применялся как мера "удушения кулацкого хозяйства", т.е. носил ярко выраженный характер политической репрессии по классовым признакам и применялся как повод для полного раскулачивания.

Стремление авторов Закона о реабилитации уменьшить бремя выплат, выразилось в явно не справедливом ограничении оценки конфискованных ценностей при начислении компенсации реабилитированным. Согласно Положению изъятые денежные суммы подлежат возврату на условиях, установленных при проведении денежной реформы 1947, и с учетом изменения масштабов цен на 1 января 1961 года. Таким образом, при перерасчете, номинал изъятых денежных средств должен быть уменьшен в 100 раз. Установленная методика расчета конфискованных денежных сумм, ставит комиссии по реабилитации просто в неловкое положение: реабилитированному лицу или его наследнику, вместо изъятой при продаже домовладения в 30-е годы суммы в 3 тысячи рублей предлагается в качестве компенсации (по ценам 1997 года) 30 рублей! Подобное не соразмерное занижение нарицательной стоимости применяется и к облигациям государственных займов, вкладам, аккредитивам и иным ценным бумагам. Однако и этот расчет произвести не возможно, так как Положение применяет совершенно не реальное условие "подтверждения документами, имеющимися в банках и финансовых органах". Согласно сведениям банковских органов - срок хранение подобных документов составляет 10-15 лет.

Понятно желание авторов Закона о реабилитации ограничить основания для реабилитации и возврата изъятого имущества, но на практике формальные ограничения не справедливы, а порой и противоречат здравому смыслу. Так, ст.16.1 установлено, "что не подлежит возмещению или компенсации имущество, уничтоженное во время войн и в результате стихийных бедствий". Вместе с тем ясно, что при данных обстоятельствах имущество было уничтожено уже после его изъятия в результате применении политических репрессий, а отказ в компенсации может иметь место лишь при наличии умышленного участия жертв репрессий в действиях по уничтожению имущества, хотя подобные факты нам неизвестны.

Непонятные ограничения на получение компенсации или возврата имущества в натуре установлены и в отношении имущества (как правило, - домовладений), которое после применения политической репрессии было муниципализировано, национализировано, либо подлежало муниципализации или национализации или если оно было изъято из гражданского оборота. Архивные документы с упоминанием "муниципализация" встречаются не часто. Возникала парадоксальная ситуация: гражданин, реабилитированный как жертва политической репрессии, получает отказ в выплате денежной компенсации или возврате имущества, даже если факт конфискации был установлен в административном или судебном порядке. Возникает вопрос, чем муниципализация, национализация, изъятие из гражданского оборота легитимнее всех иных форм изъятия имущества, являвшихся следствием применения политических репрессий? Так, в г. Городце суд признал факт имущественного изъятия в 1930г., в связи с его муниципализацией законным, несмотря на то, что заявитель был реабилитирован как жертва политической репрессии и факт конфискации имущества в результате применения репрессии был судом установлен. Непродуманность, декларативность процедуры возврата имущества привели к широкой практике отказов местных комиссий в удовлетворении заявлений. По существу, установленный законодательством порядок возврата конфискованного у репрессированных граждан имущества можно считать не правилом, а исключением из правила.

Чрезвычайно актуальной и трудноразрешимой на практике проблемой является процедура возврата реабилитированным гражданам конфискованных у них домовладений.

При возврате домовладения местная администрация правомочна принимать решения по поводу имущества, находящегося на ее балансе, либо признанного бесхозным. В подобных случаях вопрос о возврате строений чаще всего удается решить быстро и без особых трудностей. Однако если речь идет о передаче имущества, находящегося в собственности третьих лиц, возникают серьезные трудности. В соответствии со ст. 35 Конституции России, а также нормами Гражданского Кодекса РФ, изъятие имущества у добросовестного приобретателя должно производиться в судебном порядке. В этой связи, применение внесудебного порядка возможно лишь в случае добровольного согласия нового собственника. Практика показывает, что добиться добровольного согласия возможно лишь в тех случаях, когда спорное строение находится в ветхом состоянии. В суде (как показывает практика Нижегородской области и, по всей видимости, и других регионов России) жертва политической репрессии, как правило, получает отказ в возврате своего имущества, так как обычно выясняется, что новый собственник добросовестно и открыто владеет ранее конфискованным строением более 15 лет, что дает основание (в соответствии с нормами гражданского права) признать за ним право собственности на спорное домовладение. Какой смысл тогда декларировать в законе право лиц, пострадавших от политических репрессий, на возврат конфискованного имущества? Признавая тот факт, что с жертвами репрессий поступили незаконно и то, что их имущество было изъято незаконным путем, государство отказывает в возврате этого имущества.

Следует отметить, что в Положении никак не отражены вопросы возврата жилых помещений, купленных или приватизированных новыми собственниками - физическими лицами. Между тем, в половине случаев спорные домовладения были куплены, либо приватизированы гражданами. И так как, порядок возврата в таких случаях нормативно не урегулирован, передача имущества практически не осуществима. Комиссия Воскресенского района приняла решение о передаче реабилитированному лицу домовладения, ранее выкупленного частными лицами и используемого ими под дачу. Суд отменил решение, и реабилитированный смог получить лишь денежную компенсацию.

Нередко при рассмотрении исков о возврате конфискованных домовладений исследуется вопрос о нуждаемости истца - реабилитированного гражданина в жилье. Если суд признает, что истец не нуждается в жилье, то следует отказ в возврате спорного домовладения. Между тем, возврат конфискованного имущества не может быть связан с вопросами социальной защиты и нуждаемости в жилье, т.к. предполагает исключительно как восстановление имущественных прав, а не улучшение жилищных условий жертвы политической репрессии.

В конечном счете, люди предпочитают не тратить безрезультатно силы и время и удовлетворяются явно несоразмерной денежной компенсацией за незаконное изъятые домовладения.

Так, можно возвратить конфискованную собственность реабилитированным гражданам или нет?

Дела о возврате конфискованного имущества, и особенно - домовладений, могли бы решаться более справедливо, если бы судьи более активно содействовали заключению между сторонами мирового соглашения. Возврат строений мог бы осуществляться на условиях определенной соразмерной денежной компенсации новому добросовестному владельцу или предоставления ему иного жилого помещения взамен изымаемой у него собственности реабилитированного лица.

Возможно, в действующем законодательстве следует предусмотреть обязанность местных администраций предоставлять жилье в качестве компенсации за изъятые и возвращенные реабилитированным домовладения. Причем, это должно быть "внеочередное" предоставлении жилья, с применение оценки не нуждаемости, а соразмерности изъятого.

В соответствии с п. 7 Положения сторонами, обеспечивающей удовлетворение претензий собственника, должны быть представители местного и областного отделов финансов. Как показывает практика, при предоставлении конкретных гарантий местными органами власти, шансы добиться согласия добросовестного приобретателя на добровольный возврат конфискованного в результате политических репрессий имущества достаточно велик. Это то, что можно делать уже сейчас, но не делается. Повсеместно, на этапе установлении возможности возврата домовладения, заслушивая заявления представителей местной администрации об отсутствии возможности для предоставления иного жилья для переселения граждан, суд считает это достаточным основанием для отказа в возврате имущества.

Порядок возврата изъятых ранее вследствие политических репрессий домовладений при отсутствии согласия новых владельцев может быть приравнен к порядку отселения частных строений, подлежащих сносу в связи с реконструкцией города. Однако судьям бывает проще отказать в иске и направить заявителя на круги кассационных мытарств, чем проявить юридическую квалификацию при вынесении не стандартного решения. При этом значительное влияние оказывают имеющие место заблуждения относительно приоритетов интересов тех или иных групп населения (чьи интересы нуждаются в социальной защите в первую очередь), реабилитированных граждан, у которых имущество было конфисковано в принципе без законных оснований (а нередко имущество изымалось без каких-либо ссылок на правовые нормы, исходя из принципа "революционной целесообразности"), или новых владельцев этого имущества, многие из которых знали о том, от кого и как это имущество к ним попало.

Возможно, было бы целесообразно использовать практику восточноевропейских стран, где успешно решаются вопросы реституции. На пример Балтии или Чехии.

Шимоволос С.М., председатель Нижегородского общества прав человека,
секретарь Нижегородской областной комиссии по восстановлению прав
реабилитированных жертв политических репрессий