Можно отметить несколько примечательных моментов нашей работы. По нашему общему мнению, с иностранцами в зоне боевых действий часто общаются охотнее и откровеннее, чем с русскими, которых люди боятся или не хотят сообщать им не только какие-то факты, но и свои имена. Учитывая, что там работает большое количество представителей различных организаций, у людей есть выбор: кому давать информацию, а кому не давать. К тому же они понимают, что здесь работает много сотрудников спецслужб и, видимо, опасаются за свою дальнейшую судьбу при излишней "разговорчивости". Причем отношение к приезжим людям - мы это имели возможность почувствовать на себе - очень изменилось с первой чеченской войны, особенно за последний год. Люди, сталкивавшиеся с федеральными войсками, видимо, в той или иной мере переносят эту реакцию на всех русских. Скорей всего, это связано с тем, что общественное мнение не реагирует на происходящее в Чечне так, как раньше. Люди не чувствуют поддержки своей озабоченности войной. Те из них, которые живут в своем селе - пусть полуразрушенном, а не в лагерях беженцев, наверное, более откровенны. Но могут быть и более агрессивны. Потому что, по некоторым рассказам, происходят и такие вещи: женщины из Ачхой-Мартана пошли в лес собирать черемшу, заранее согласовав это с военными властями. И их накрыли там то ли артиллерией, то ли минометами. В Самашках уже после окончания боев по дому ни с того, ни с сего ударили зажигательной бомбой...

Назрань очень сильно разрослась, процентов 70-80 домов - новостройки. Причем достаточно роскошные - кое-где пейзаж совершенно европейский. И это при том, что совсем рядом война и 200 тысяч чеченских беженцев. Причем люди здесь пытаются им всячески помогать. Вообще совершенно удивительно, как Аушеву (президент Ингушетии - ред.) удалось не допустить распространения конфликта на территорию своей республики. Больше всего поразило, что регион, которому повесили такой "кирпич на шею" - беженцев, цветет и богатеет. Причем совершенно непонятно, почему. Возможно, из-за того, что Ингушетия - оффшорная зона.

- В лагере беженцев "Северный" 4331 человек живут в железнодорожных вагонах. Всего на моей территории около 15 тысяч беженцев. В течение пяти-шести дней туда ездили восемь-десять человек наших медиков, обрабатывали людей против лишая и вшей. За шесть дней обработали 6299 человек. В травматологии у нас по плану 40 коек, в хирургии - 45. В них постоянно лежало до 70 человек в каждом - практически все мирные граждане. Из-за большого наплыва раненых, особенно увеличивавшегося при боях за тот или иной населенный пункт, под Новый год и чуть раньше я был вынужден поставить койки даже в подвале.

- Какого рода в основном встречались травмы?

- Большинство - осколочные ранения и травмы конечностей в результате обстрела или бомбежек, полученные, когда люди уходили из населенных пунктов. Ведь при штурме люди выбираются кто где может: по оврагам, речкам, лесам и болотам. Когда страшно - не нужны дорога и машина, лишь бы убежать из очага опасности.

- Были ли у вас пострадавшие от незаконных действий федеральных войск - например, избиений?

- Мне о таких случаях ничего неизвестно. А вот о том, что за провоз раненых через блок-посты федералы брали деньги, мне говорили многие люди. Ведь когда человек обливается кровью, родственники готовы отдать что угодно, чтобы доставить его в больницу.

...Очень большие проблемы с туберкулезом. Больных им людей просто некуда госпитализировать, и они заражают окружающих, особенно детей. 120-130 мест, которые есть в центральной республиканской больнице, не хватает даже для местных жителей. Я обратился к главе района с просьбой выделить помещение, чтобы открыть для туберкулезных больных с открытой формой стационар хотя бы на 25 коек. При этом надо учесть, что у нас огромное количество беженцев.

- Почему, на Ваш взгляд, так изменилась ситуация с возможностью передвижения по Чечне? Еще в 1996 году мы просто брали машину и ездили, где хотели...

- Скорей всего, это связано с похищениями людей. Ведь они в массовом порядке начались после окончания первой военной компании.

- Цель достигнута: людей напугали. Кому охота попадать в руки "беспредельщиков"? И журналистов, и правозащитников здесь гораздо меньше, чем в прошлую войну.

- Не могу с Вами не согласиться...

Справка.

Всего с начала боевых действий по 20 марта в больницу поступило 2 504 человека - до 50 в сутки, в том числе 215 раненых (из них 34 ребенка и 58 женщин). За это время выявлено 56 человек, больных туберкулезом. 20 марта в больнице находилось 265 человек, в том числе 115 тяжелобольных и 153 беженца.

Выступление беженки.

- Я бы хотела отметить несколько проблем. Первая: беженцы не хотят возвращаться в свои населенные пункты, хотя военные действия вроде бы прекращены. Они боятся, что в жилые селения заходят боевики, и федералы тут же возобновляют боевые действия. Вторая: гуманитарные организации, которые здесь работают для беженцев, в том числе МЧС, часто окружены такой свирепой охраной, что через нее невозможно пробиться даже чтобы передать какую-то информацию или просьбу. На нас смотрят, как на зверей...

Начальник Ингушского МЧС генерал-майор Валерий Кукса.

- Я бы хотел объяснить, почему были перебои с хлебом и горячим питанием. В некоторых средствах массовой информации говорилось о том, что людям просто нечего есть. Это не так. В том числе и благодаря гуманитарным организациям питание есть, с голоду никто не умирает. Но мы давно ставим перед федеральным центром вопрос о том, что хлеб здесь пекут только частники, а им надо платить деньги. В долг они хлеб отпускать уже не могут. То же самое - с горячим питанием. Можно завезти продукты, но еду-то должен кто-то готовить. За это опять же надо платить, в том числе на свет, газ и воду приходится тратиться республике Ингушетия. Большие транспортные расходы - на подвоз воды, еды и так далее. За 7 месяцев пребывания здесь беженцев мы получили 209 миллионов рублей - это капля в море. Мы живем в долг. Вопрос не в питании, а в деньгах.

- Мы вообще обижены на журналистов. Недовольны нашим ОРТ. Надо объективно показывать, что творится здесь, что мы думаем, что мы чувствуем. Если у нас демократическое государство, если мы - субъект Федерации, к нашим бедам и нуждам надо подходить объективно. ... Мы не хотим сейчас идти на выборы. Потому что политики приносят нам столько бед... Нет у нас желания ни за кого голосовать, потому что никто наши проблемы не решает. У нас отняли Родину, жилье - отняли все... В Чечне идет уничтожение нации, убивают детей. При чем тут они? Почему об этом никто не говорит? У нас есть видеозаписи страшных жертв и разрушений, почему их никто не хочет показывать? ... Из Комсомольского боевики давно ушли, а там до сих пор идут якобы "зачистки". Федералы подгоняют эшелоны и грузят в них награбленное добро. На диванах адреса пишут! А потом взрывают целые дома, чтобы скрыть свое мародерство. Там действуют не малолетки 18-летние, а наемники (контрактники - ред.). Многие в татуировках - черепа, змеи всякие по телу "ползают". Такие здоровенные лбы - их видеть надо. Из тюрьмы их, что ли, набрали? ... Третьего февраля боевики ушли из Грозного, а шестого я туда пришла. Поселок наш (Мичурина - ред.) практически целый был, восемь домов только разрушили. Везде валялось оружие, лимонки под ногами перекатывались... Солдаты все сжигали, взрывали. Столб что сделал этим наемникам? Какая война может быть со столбом? И столбы сносили, газопроводы взрывали... Я обалдела и говорю: "Ребята, вы порядок наводить приехали или воровать?" Они мне в лицо посмеялись и говорят: "Вон там три трупа женских лежат. Станешь много болтать - четвертым будешь". Что с ними делать? Я не знаю... Вы думаете, они вернутся в Россию и будут там добропорядочными гражданами? Да никогда. Они уже понюхали пороху. Психология у человека такая, эта беда придет в каждый дом. После этого всем здесь надо лечить психику - и военным, и мирным жителям. Мы надеялись на лучшее, на благоразумие. Но так не вышло. Опять начали закидывать бомбами.

- Если сейчас в Чечне проводить свободные выборы, за кого проголосовал бы народ?

- На этот вопрос мне, наверное, придется отвечать как президенту независимого центра стратегических исследований в разрезе той работы, которую мы проводим. Я, кстати, готовлюсь к защите докторской диссертации, занимаясь проблемами власти и государства в России в конце 20-го - начале 21-го века. Во-первых, сегодня невозможно думать о проведении каких-либо выборов даже на уровне местного самоуправления, потому что для этого нет ни теоретических, ни практических условий. На территории, занятой российскими войсками, все более-менее уцелевшие здания заняты армейскими, милицейскими и прочими подразделениями. Что касается фарса, называвшегося здесь выборами Президента, произошла уникальнейшая вещь. Получилось, что Россия плевать хотела на мнение международных наблюдателей, государств, входящих в ООН и Совет Европы. Потому что избирательные участки были буквально оккупированы спецподразделениями МВД: ОМОНом, СОБРом и так далее. Объяснялось это боязнью провокаций. Российские власти собирали лояльных к себе старейшин, часть духовенства и интеллигенции, и через них распространяли слухи о том, что те люди, которые не пойдут на выборы, будут преследоваться. Самое же главное - призывать сегодня граждан Чеченской республики голосовать аморально, потому что никто из претендентов на президентский пост не предлагал разумного выхода из этой войны. Поэтому мы призывали людей бойкотировать выборы. И свой союз организовали с единственной целью: остановить войну. Сейчас, по нашим опросам, 70 процентов чеченцев признают Масхадова законно избранным президентом, но при этом 40 процентов оговариваются: в 2001 году мы имеем право на новые выборы президента Республики. Причем за время второй войны поддержка Масхадова увеличилась на те же 40 процентов из-за того, что Россия чинит в Чечне. Когда же обстановка здесь нормализуется, они, скорей всего, поддержат каких-то других кандидатов.

- Российский обыватель видит по телевизору, что в Чечне захватывают заложников, идет работорговля, кого-то убивают... Потом происходит поход Басаева на Дагестан...

- Во-первых, работорговля была "занесена" к нам в первую войну российскими войсками, хотя многие телеканалы называют ее "национальной чеченской особенностью". Тогда российские военные, спецслужбы захватывали чеченцев и продавали их родственникам. Продавали даже трупы. Тем самым не лучшей части чеченского населения подали великолепный пример. Но ведь людей воровали не только в Ставрополье и Дагестане, но и по всей России. Кто-нибудь задумывался, как они попали в Чечню? Ведь их иногда надо было провезти через всю страну.

- Если Басаев и другие так успешно воюют - значит, их поддерживает чеченский народ?

- А я вам скажу, почему. Представитель президента в Чечне Николай Кошман с умным видом предлагает чеченцам брать лопаты и идти в колхозы: мол, "я вам трактора пригоню". А террорист Басаев предлагает торговлю по Интернету со всем миром, крупнейший бизнес. А Кошман предлагает трактор. У чеченцев в крови быть бизнесменами, и за "кошманской лопатой" они не пойдут. Тем более что Кошман тоже только обещает, но реально ничего не делает.

...Сюда по линии МЧС и Федеральной миграционной службы поступает гуманитарная помощь. Например, на рынках Северного Кавказа даже фасованный по килограмму рис стоит 13-14 рублей. Сюда же его завозят по цене 26-27 рублей за килограмм по накладным. И так по всем видам продуктов. Те же иностранцы, поставляющие гуманитарную помощь, изумляются: "Зачем платить такие деньги? Ведь можно купить продовольствие в два раза дешевле". Однако власти заставляют их покупать все у строго определенных лиц и лишь при этом условии пускают в Чечню. То есть из каждого официально вложенного сюда рубля на самом деле доходит 30-40 копеек. Остальные деньги уходят по карманам чиновников вышеназванных служб.

- То есть все гуманитарные организации сюда везут деньги и закупают продовольствие в России по спекулятивным ценам?

- Да. Везти из Америки, к примеру, горох невыгодно. Но всех в приказном порядке лишают права пойти на Владикавказский или Назранский рынок и купить его там. Причем мы считаем, что проходимцы есть и среди иностранцев, которые здесь работают. А неучтенную прибыль они делят пополам. В Грозном организовано четыре пункта питания, на которые каждый день приходят по тысяче человек. По официальным же данным их "бывает" 23-24 тысячи. К тому же обед стоит, к примеру, пять рублей, а списывают продуктов на большую сумму.

- Чем Вы можете объяснить, что вокруг Грозного создали такую плотную блокаду? Ведь в 95-96 годах там тоже были массовые нарушения прав человека. Тем не менее мы совершенно свободно проезжали туда.

- Мы сами себе этот вопрос задавали и, кажется, нашли ответ. То, что российские войска не добили во время боев, они добивают сейчас: разрушают, сжигают дома со совершенно определенной целью: полностью разрушить Грозный. Почему? Если туда вернутся жители, наладится жизнь, в город начнут просачиваться боевики, и российской армии придется брать Грозный снова. Но вы послушайте нашу молодежь и детей - какие песни они поют. И поймете: выбить в этом поколении чувство национального самосознания невозможно.

А песни они поют такие.

Мы возродим тебя, земля,
Руками и любовью,
За эти горы и поля
Мы заплатили кровью.
Заветам предков мы верны,
Храним законы чести,
Нам братья - вольные орлы,
А сестры - наши песни.

В твой день грядущий верю я,
Как веришь ты в меня
Свободная Ичкерия,
Любимая Чечения.

Нам столько выпало с тобой
Суровых испытаний,
Но если снова грянет бой
Мы в строй привычно встанем.
Готовы каждый день и час
Мы послужить Отчизне,
Зовет к победе знамя нас
Зеленым цветом жизни.

Разговор с учительницей.

- Детям нравится учиться?

- Они очень любят заниматься. Даже если у нас закончились основные уроки, мы остаемся и учимся дополнительно. Причем не учитель настаивает что-то дать детям, а они хотят. Казалось бы: не хватает наглядных пособий, самого элементарного инвентаря. Но, не взирая ни на что, на голых "книгах-тетрадях" дети хотят учиться.

Мечты их незамысловаты: "Мы не хотим войны, мы хотим домой". Спрашиваем:

- А своим ровесникам в России ты что хотел бы передать?

- Привет.

Учительница добавляет:

- Мой сын писал в сочинении: "Я хотел бы учиться не в палатке, а, как ингушские ребята, ходить в трехэтажную кирпичную родную школу".

Другой мальчишка говорит:

- Я хочу, чтобы мы сотрудничали друг с другом и хочу спросить: а русские ребята переживают за нас?..

- Ты откуда?

- Из Грозного.

- Не знаешь, остался твой дом?

- Остался.

- А ваша школа уцелела?

- Нет.

А на детских рисунках - сплошная война. Самолеты, бомбящие дома, стреляющие танки, оторванные руки и ноги...

Учительница:

- Я педагог с сорокалетним стажем. Всю свою жизнь я старалась в русских, чеченских, да и всех детях воспитывать уважение друг к другу, честность и справедливость. Старалась дать им все, что может быть положительного в человеке. У нас - русских и чеченских педагогов - была одна цель: учить детей быть грамотными, уважению одной нации к другой.

У нас теперь ностальгия по тому времени, когда народы жили в Советском Союзе. В молодости я могла спокойно сесть на поезд и поехать в Москву. Меня никто не спрашивал, какой я национальности.

Что сталось сегодня с народами? Я думаю, что эта война не нужна ни русским, ни чеченцам. Мы жили в одних городах, в одних селах. Мы были друзьями, помогали друг другу в беде. В глубинке, в русских деревнях, живут пожилые люди, не получающие ни пенсии, ни зарплаты...

Мне очень жаль русских парней призывного возраста, которых отправляют на войну в Чечню. Они не могут отказаться, это их долг, но и они не хотят этой войны. Сколько этих ребят, и сколько чеченских ребят погибло, которым не нужна была эта война...

Нам так же тяжело, когда русские матери плачут о гибели своих детей. Мы хотели бы, чтобы простой русский народ понял это - что мы не враги, мы хотим мирно сосуществовать. И чтобы русские люди подняли свой голос против этой войны.

Если бы эти огромные средства, тратящиеся на войну, направить на восстановление городов, деревень, шахт, как бы богато жила Россия! А чеченцы - это народ-труженик. Позови их на подъем сельского хозяйства - они с удовольствием пойдут...

Сочинения чеченских школьников.

23 марта 2000 г. Лагерь беженцев в с. Яндаре, Ингушетия.

Имя автора неизвестно

О Родине

Я очень скучаю по дому. Наша республика была очень красива до войны. Сколько женщин плакали на этой войне, были потерявшие сына, были потерявшие мужа, были потерявшие свою часть тела. Наши люди стали строить дома, думая что больше не будет этой проклятой войны. Сколько было людей потерявших дома, которые плакали. Мне было больно, когда я видела разрушенный дом, в котором когда-то жили люди.

Стих о войне

Когда же война от работы устанет,
Сжигать и калечить детей перестанет?
Где были недавно жилища людские,
Сегодня одни пепелища пустые!

Макаев Али, 4 класс

Моя Родина

Я Макаев Али хотел, чтоб Моя Родина была свободна от терроризма. Потому что 4 октября нас в Урус-Мартане бомбили, а 5 октября я со своими родителями и братиком уехали из Чечни. Этот день я никогда не забуду. Я сейчас учусь в холодных палатках, а ваши дети учатся в теплых школах и на компьютерах. Я не знаю почему эта жестокая война приходит именно на мирный народ. Я бы хотел, чтобы этот Путин понял, что мы тоже живые люди. Путин не видит эти жестокие убийства, а сам сидит как царь в кремле. Но я не понимаю, почему Путину так нужна моя родина Чечня. Я бы хотел знать многие ответы, но мне придется долго ждать ответы на свои вопросы. Я много мог бы здесь писать, но я пока не буду. И еще хочу сказать, чтобы вы не гадали кто я такой. Я ученик 4-го класса, любящий свою Родину и свою улицу. Я бы хотел, чтоб эта война не существовала, чтоб люди жили дружно и хорошо. Не дай Бог каждому то, что пережил я.

Петирова Амината

Сочинение о Родине

Я хочу, чтобы моя республика была очень красива. Я хочу чтоб работали все школы, институты, хочу чтоб все разрушенное строили сначала. Я хочу чтобы восстановилась хорошая власть. Я хочу чтоб все было по прежнему, когда не было войны. Когда-то наш город был очень красивым, но пришла война и все разрушилось. И я хочу чтоб все строилось заново. Вот что я хочу сказать о своей Родине.

Татарханова Амината, 6 класс

Сочинение о Родине

Наша Чеченская республика была прекрасной и зеленой. Были в нашей Чечне парки, музеи, зоопарки, театры и многое другое. В 1999 году, будь проклят Путин, вошел в нашу Чечню и разбомбил все, что мы построили своими руками и здания, и квартиры, поликлиники, он убил много народов, а для нас одни человек уже много, тем более, что уже четвертая кровавая битва, и пострадало почти все население, в этой Чечне нету вообще не осталось не одного жилого дома, нету не одного прекрасного места которого мы построили. Я хочу видеть свою Родину такой красивой, какой она была до войны.

Главное, что мы не увидели у жителей того страха, которым нас пугали; того, что чеченцы настроены антирусски вообще. Это уже хорошо. Люди готовы общаться, они открыты, говорят, о чем думают.

... Что касается гуманитарной помощи. В Ингушетии с ней дело обстоит хорошо, гуманитарные организации помогают беженцам, разбив республику на сектора, чтобы не пересекаться. Но в Чечню помощь практически не поступает. Потому что благотворительные организации, во-первых, не верят, что эту помощь можно туда доставить, во-вторых - эффективно распределить. Такой гарантии, действительно, не может дать никто.

Больше всего запомнилось, что люди предельно искренне хотели поделиться наболевшим. Интересной информации здесь много, а прессы мало. Российские журналисты сюда не ездят, и в этом есть, наверное, политический момент: наши власти не хотят заострять внимание на беженцах и вообще всем, что здесь происходит. К тому же журналистам гораздо комфортнее и безопаснее (в том числе и в плане отношений с властями) сидеть в Моздоке или Ханкале и рассказывать то, что тебе "дадут" власти.

... Нам кажется, что беженцы представляют реальную политическую силу. Политика будущей Чечни во многом формируется сейчас здесь, в Ингушетии. Как, возможно, и ее будущие политические лидеры. Эта мысль почему-то совсем не проскальзывает в СМИ. Беженцы ведь не только выживают, они очень активны - например, участвуют в митингах. Во что эта активность выльется, когда они вернутся домой, - пока неизвестно. Хотя при том, какие суммы здесь, видимо, воруются, никто эту войну останавливать не захочет. Иногда кажется, что она будет вечной: со стороны заинтересованных российских чиновников к ней есть огромный интерес. Как и со стороны басаевых, хаттабов и прочих, которые, если война закончится, потеряют львиную долю своего влияния.

К тому же надо отдавать себе отчет: в Чечне уже выросло поколение, которое не только испытывает жажду справедливой во многом мести, но и ничего, кроме как воевать, не умеет. ЭТО ТРИ ФАКТОРА ВОСПРОИЗВОДСТВА ВОЙНЫ. И, к сожалению, пока не видно, как ее можно остановить.

Ужасный город, ужасные люди, ужасные нравы. Целый день дежурства в пресс-центре МВД закончился тем, что нас ознакомили с письмом "цензурика" - господина Ястржембского.

Журналистов не пускают даже не куда-то, не на место событий, а в официальный информационный центр командующего объединенной группировкой. Сержант "на воротах" объяснил: доступ к информации - официальной информации! - получает только тот, у кого есть письменное разрешение помощника Президента Ястржембского. А заодно нам сообщили: наше нахождение даже здесь, за 100 с лишним километров от места событий, является незаконным. Поэтому нас надо тут же брать и депортировать в Москву. Почему именно туда - непонятно.

Какая-то квинтэссенция абсурда. Есть так называемая официальная, "фильтрованная" информация. Казалось, к ней должен быть не то что свободный доступ, ее должны тебе на каждом углу совать. Нет ведь... И вообще: что тут комментировать?!

Беженка из села Самашки.

- 25-го октября вечером без предупреждения начался обстрел села. На следующее утро народ в панике стал уходить оттуда, кто как мог: на машинах, на автобусах, пешком... Причем никаких боевиков в селе даже близко не было. А федералы еще раньше нам говорили: "Если будем стрелять - то только по бандитским нефтяным скважинам".

Несколько женщин погибли под обстрелом вечером, в том числе мать девятерых детей, еще несколько - утром. Хорошо, что мы успели спрятаться в подвал: минут через 20 после начала обстрела наш дом снесло прямым попаданием.

Был еще такой случай. В селе уже провели "зачистку", нам сказали: "Живите спокойно". И вдруг средь бела дня прилетел вертолет и начал обстреливать село ракетами. Разрушил 10 домов, 12-летнему мальчику ноги оторвало, 12 человек погибло.

Другие беженцы.

... За выкуп людей из фильтрационных пунктов военные просят от 3 до 10 тысяч рублей. За моего 17-летнего племянника в Наурском фильтрационном лагере запросили 3 тысячи. Продают даже трупы умерших.

... Во время выборов никакого давления на нас не было. Кто желает - пожалуйста, иди голосовать. Не хочешь - не ходи. У нас никто и не ходил. Люди сейчас никому не верят.

...Почему они в первый раз остановили эту войну, почему вывели войска, все оставили и ушли, а потом опять начали с начала? Никто не отвечает на этот вопрос... Это коммерческая война, это им нужно. Неужели из-за этих долларов, из-за этих денег весь народ должен страдать? Мы должны умирать все?.. Они говорят, что пришли защищать Родину. А где же наша Родина, где мы родились, где мы выросли? Мы что, люди без Родины?.. Когда видишь, как умирают 18-19-летние русские парни, думаешь: пусть бы все русские матери встали и сказали: не убивайте наших сыновей!..

Моей девочке 5 лет. Она каждый день спрашивает: "Мама, война кончилась? Мы можем вернуться домой?" Что ответишь...

...Мой сын любит футбол. Ему даже поиграть в него негде и нечем. Куда нам с детьми деваться? Мужиков же наших убивают...

У наших детей отняли детство, они растут дебильными. Они действительно будут бандитами, потому что у них нет ни учебы, никаких впечатлений вообще, кроме самолетов, вертолетов и очереди за хлебом...

...В Грозном поселок Мичурина почти весь уцелел. Пришли солдаты, согнали жителей трех пятиэтажек в подвалы, заминировали выходы и двое суток держали людей в подвале, пока все квартиры до нитки не обчистили. Даже тряпье старое вывезли.

- Но ведь вещи трудно отправить через полстраны.

- Они их продают почти даром, обменивают на водку, другие вещи - поменьше. Есть даже специальная биржа, где все это продают. Да и вывозят - еще как! Сначала грузят в вертолеты, потом перегружают в железнодорожные эшелоны. Часто после этого поджигают дома, чтобы следов не осталось.

К СЛОВУ.

Элитная бригада спецназа мародерствовала в Чечне.

Среди подозреваемых есть Герои России.

Военной прокуратурой Владикавказского гарнизона возбуждено первое уголовное дело по факту мародерства спецназовцев элитной 22-й бригады Внутренних войск, дислоцирующейся в г. Калач-на-Дону Волгоградской области.

Среди подозреваемых (фамилии в интересах следствия пока не разглашаются) трое удостоены звания Героев России, а более двенадцати награждены орденами и медалями за героизм в ходе антитеррористической операции в Чечне. Из источников в пресс-службе МВД по Северной Осетии, выходящая из района боевых действий колонна "КамАЗов" была остановлена на одном из блок-постов сотрудниками военной прокуратуры и осетинским ОМОНом для плановой проверки. В кузове одного из грузовиков были обнаружены совсем не военные вещи: ковры, видео- и аудио- техника, большое количество изделий из драгоценных металлов, коллекционное оружие. Все добро на сумму порядка 120 000 долларов. На вопрос работников прокуратуры о происхождении и хозяине ценного груза солдаты, сопровождающие колонну, сказали, что вещи принадлежат одному из командиров батальона. На что тот, в свою очередь, заявил, что его "подставили".

Александр КОВЫЛКОВ,

"Комсомольская правда", 08.06.2000.

- ...Я не виню всех русских, и не все чеченцы виноваты. Таких, как я, сейчас много...

Первая бомбежка Чечни после Дагестана была в Сержень-Юрте Шалинского района, где мы жили. Наш дом разбомбили, и нас перевезли в Шали, где мы работали на рынке.

Когда начали бомбить Шали, по радио и телевизору говорили, что Аргун освобожден, и можно туда спокойно переехать. Там вроде бы можно начинать новую жизнь, выдают пенсии, пособия.

Как и все люди, мы 6 января переехали туда, сняли дом, в котором жили две семьи: наша и брата мужа, в каждой по пятеро детей. Я была в положении, совсем скоро предстояло рожать, а рядом находилась больница. 9 января совершенно неожиданно начался артобстрел, бомбили самолеты, стреляли даже танки. Я уложила детей, а у самой от испуга начались схватки. Еще утром я была у врача, он сказал: "Если хочешь - оставайся в больнице, если хочешь - домой иди". Тогда еще не стреляли, и я решила последний день побыть дома. Тем более что у нас была машина, и я думала: если что, до больницы меня довезут. Когда начался обстрел, мы не знали, куда спрятаться: подвала в доме не было, на улицу выйти было невозможно. Поэтому я накрыла детей одеялами, матрасами - что было в доме, и уложила их в угол. Туда же с маленьким ребенком села деверева жена.

Я же в моем положении не могла сидеть и постоянно ходила. Зашла в кухню попить воды и даже не поняла, что случилось, только почувствовала - лечу. Потом ударилась об пол и на время ослепла. Когда стала видеть, посмотрела на руки - вроде целы. Хотела встать - чувствую, не могу. Сначала подумала, что сломана нога, а потом увидела ее - она лежала рядом... Я начала кричать. Потом оказалось, что во двор попал танковый снаряд, осколком мне оторвало ногу, выбило все стекла и двери. Остались стоять только стены.

Меня перевязали и отнесли в подвал, где я пролежала до утра. Помню, как подходила медсестра и говорила моим родственникам: "Она потеряла слишком много крови, пульс почти не прощупывается. До утра она не доживет. Лучше нам уйти, а то погибнем все вместе". Но они не послушали ее и утром повезли меня в больницу, хотя была сильная перестрелка и осколки летели прямо на машину...

Родственница Имы:

- Больница уже была закрыта - там даже не было врачей. Мои родные пошли по домам и нашли хирурга, который оказал Име первую помощь и посоветовал отвезти ее в Назрань. Он оперировал ее где-то 12 часов (!), а потом она еще месяц лежала с открытой раной.

Врач сказал: ей надо пересадить кожу. Но у нас совсем не было денег, был только начатый мешок муки. Мы заняли у знакомых 400 долларов под 20 процентов, но 300 долларов и 500 рублей истратили на лечение еще в Аргуне.

6 февраля, через месяц, мы перевезли ее в Слепцовск. Но и здесь не было никаких лекарств и помощи - только за деньги. У нее началась гангрена. Потом оказалось, что здешний комендант - из нашего села. Он приехал в больницу, узнал односельчанку, договорился с врачами и вообще помог ей всем, чем надо. Но сейчас - то же самое: ни денег, никакой помощи. И как теперь после этого она может ухаживать за пятью детьми, даже если сделать протез - неразрешимая проблема?

Има:

- На второй день после ампутации я родила мертвого мальчика. В тот день в Аргуне погибло 280 человек.

Добрый вечер, Чечня! После лошадиной дозы хамства, которым нас накормили в Моздоке, добраться сюда было делом принципа.

Мы проехали Ассиновскую, проехали мимо Самашек. Главное сейчас - ничего не угробить и завтра добраться до Катыр-Юрта. Самых сильных впечатлений на сегодня два. Первое: все блок-посты, можно проехать за деньги, сколько бы их не понаставили. Они отличаются только количеством мзды. Вообще такое ощущение, что существуют они только для того, чтобы вымогать взятки у населения. После этого приходится верить Шамилю Басаеву, который утверждал: за деньги можно проехать куда угодно и с чем угодно. Второе: люди здесь все-таки умудряются жить нормальной жизнью - под бомбами. Если даже не бомбят село, не обстреливают прилегающий к нему лес, то канонада слышна почти каждую ночь. Тем не менее люди живут, рассказывают анекдоты, веселятся. Наверное, только поэтому с ума не сошли. Потому что можно это терпеть день, два, три, но через какое-то время начинаешь уставать от ощущения, что тебя каждую минуту могут убить.

Рассказ местных жителей.

4 февраля село подверглось бомбардировке, при которой погибли 163 мирных жителя и были убиты 34 боевика. Российские СМИ потом сообщали, что погибло около 200 бандитов...

- Это было где-то в 8 часов утра. Мы только проснулись, пошли за скотиной, как вдруг дети кричат:

- Боевики во дворе!

Нас предупреждали, что они могут зайти, причем предупреждал российский офицер. Мы хотели уйти из села, потому что чувствовали, чем это может кончиться. Но федералы перекрыли все дороги и никого не выпускали.

И действительно, гляжу - идут (боевики - ред.), тьма-тьмущая, по огородам, везде... А федералы совсем рядом были, и война получалась какая-то странная: они боевиков сперва не трогали, те - их. Зато по селу лупили - будь здоров, просто разрушали дома, нас уничтожали...

... Трупов было много. У нас же по обычаю сразу хоронят, тело надо предать земле в день смерти, в крайнем случае - на следующий... На второй день обстрела брат мне сказал: "Мы все здесь погибнем, нам надо любыми путями выйти отсюда". Когда где-то час не стреляли, мы вылезли из подвала и видим: по дороге идут старики, дети... Но куда?!

Мертвых женщин положили, закрыли шифером, оставили все трупы и ушли в чем попало, не взяв с собой даже драгоценности и документы. Когда вышли из села, над нами стал кружить вертолет и стрелять поверх голов. Поднялась жуткая паника, одни люди бежали в село, другие - из села, третьи падали на землю. Вертолет покружил над нами и сел. В нем, оказывается, был Шаманов. Один из наших жителей, бывший военный прокурор Сатуев, подошел к Шаманову, показал свое удостоверение и говорит: "Что ж вы делаете с людьми?" А тот на него матом: "Вы боевиков приютили, обогрели, одели-обули, вот вам! Смотрите, как красиво горит ваше село!" Эти слова все люди слышали, что вокруг собрались. "Мужиков обратно загнать, - говорит, - а женщины с детьми пусть выходят".

... Северным направлением командует Шаманов, южным - Трошев. Трошев что делает? Если в село зашли боевики, он связывается со старейшинами, говорит: "Выгоняйте их сами", дает на это срок... А Шаманов без предупреждения дает приказ бить по селу...

"...Возникают конфликты и по вине федеральных сил - взятки и поборы на многих блок-постах стали обычным делом. Естественно, мы стараемся это пресекать".

Николай КОШМАН, полномочный представитель Правительства РФ в Чечне.

"МК" в Нижнем Новгороде", ╧ 25, 2000.

Нас пропустили через ингушский блок-пост на так называемый пост "Кавказ" - первый пост на границе, где стоят федеральные войска. Причем ингушский прапорщик даже сказал, что поймает нам машину. Он подошел к водителю, о чем-то с ним поговорил и сказал нам, что тот просит 100 рублей, чтобы доехать до "Кавказа" и вернуться обратно, но этот прапорщик его уговорил на 50 рублей.

Когда сели в машину, выяснилось, что до "Кавказа" буквально 500 метров, и водитель нас мог бы даже отвезти бесплатно. Но прапорщик попросил поделиться с ним деньгами. Позже выяснилось, что он забрал у водителя все деньги, которые мы тому заплатили.

Мы так подробно об этом рассказываем, чтобы стал понятен механизм, благодаря которому на этих постах вымогаются громадные деньги со всех проходящих и проезжающих.

Все ингушские милиционеры очень возмущались тем, что эта война "заказная и коммерческая". И тут же "сделали" на нас деньги. Так на этой войне поступают почти все. Причем чем выше ранг - тем большие суммы получаются.

Если идея о создании Общества Российско-Чеченской дружбы, которая нашла здесь горячую поддержку, осуществится, будет сделано важное дело. Пример: то, что люди, особенно дети в конкретном лагере беженцев Яндаре знают, что с ними хотят общаться люди и дети из России - это уже много значит. Если из этого получится что-нибудь практическое - будет вообще здорово.

Что же касается Чечни... Здесь нет и в помине никакой антитеррористической операции. Идёт самая настоящая колониальная война. И все разговоры о Чечне, как части России - в пользу бедных. Или глупых. Или тех, кто предпочитает, подобно страусу, прятать голову в песок, чтобы не нарушить свой душевный комфорт. Ибо не один "освободитель" не относится так к своей территории и населению, как российская армия к Чечне и к чеченцам. Массовое уничтожение мирного населения, мародёрство, разрушение до основания городов и сёл, экономической инфраструктуры, памятников истории и объектов культуры, говорит о том, что Чечня воспринимается российскими военными как чужая, враждебная страна. И ведут себя здесь военнослужащие соответственно - как оккупанты. Причём оккупационный режим - самый бесчеловечный, никаких попыток привлечь на свою сторону сколь-нибудь широкие круги жителей республики не делается. Квинтэссенцию отношения военных к населению "освобождённой" территории прекрасно выражают слова, написанные на бетонной плите возле одного из грозненских блок-постов (надпись эта была показана в одном из выпусков новостей НТВ): "Чехи! Нам нужны ваши баксы и уши". Именно такова нехитрая философия отечественных "борцов с терроризмом". Ответом на нее, впрочем, может служить другая знаменитая надпись на стене дома в Грозном: "Добро пожаловать в ад! Часть II". И довольно об этом.

Игорь КАЛЯПИН, Александр КУРСКОВ, Сергей ШИМОВОЛОС.