А, собственно говоря, почему последний? Да потому, что их, политзаключенных 30-40-х годов осталось совсем немного - аборигенов архипелага ГУЛАГ, некогда широко разбросанного по советским просторам. Один из них, нижегородец Мстислав Павлович Толмачев, прошедший лагеря Колымы и Чукотки. Еще в те годы к нему приклеилось прозвище "Индеец". Умел он рассказывать своим товарищам по тюремным и лагерным нарам романы Фенимора Купера по памяти.

- Совсем мало нас осталось "колымчан" и других бывших полит-зэка, - говорит Мстислав Павлович, - уходят люди, уходит целая трагическая эпоха...

Да, бег времени неотвратим, но печаль не о том. Другое заботит: как-то слишком скоро забываются кроваво-жесткие страницы российской истории, как-то через пень-колоду отдаются долги тем, кому мы стольким обязаны. Обязаны, пожалуй, главным - собственным прозрением, познанием собственной истории не по причесанным книжкам, а по судьбам живых людей.

На Автозаводе, где живет Мстислав Павлович, таких сегодня 12 человек, объединившихся в районную ассоциацию реабилитированных политзаключенных (еще совсем недавно их было в два раза больше). И возглавляет эту "команду" Мстислав Толмачев.

Знаю, циничные скептики ехидно цедят: "Чего им надо, этим развалинам? Сидели бы себе тихо, сопели в две дырочки".

А многим не сидится. "Насиделись" в свое время. И пуще всех печалей гнетет их то, что за политической реабилитацией никак не последует реабилитация моральная. Оставшимся в живых уже не вернуть ни сил, ни здоровья, ни молодости. Но не о материальном речь. Речь о простом человеческом внимании.

Закон РФ "О реабилитации жертв политических репрессий" не так-то уж и плох, но вот исполнение его порой граничит с откровенным издевательством. Есть, скажем, у реабилитированных такое право: один раз в год съездить туда и обратно в любой конец России за счет государства... Один из автозаводцев, к примеру, собрался на Соловки, поклониться праху родных, сгинувших там в 30-е годы. "Действуй! - говорят ему начальники, по закону". Это, значит, вроде как бесплатно, но...

Все-то у нас - "но!". На свои денежки купи билет "туда-обратно", съезди, заручись справками, что действительно был на Соловецких, а не на Соломоновых островах, - вот тогда и посмотрим, как компенсировать твои расходы.

Увы, большинству реабилитированных это удовольствие "не по зубам", тем более, что мизерные пенсии и те не всегда вовремя можно получить.

И еще одна боль. Никак их, рабов-зэка военных лет, не признают тружениками тыла. Не из-за льгот (они у большинства есть), а морального удовлетворения ради. Опять все в справки-бумажки упирается. Давайте, мол, справку из лагеря (какого? где он?), что вы действительно работали, а не чем-то там груши околачивали, - и будете считаться тружениками тыла. Уму непостижимо: это в наших-то "истребительно-трудовых" не работали?!

А льготное обеспечение медикаментами? Оно, по большому счету, тоже остается на бумаге (аспирин-анальгин - пожалуйста, а серьезные, тем более дорогие лекарства, столь нужные многим людям , за свои кровные, коих нет).

Вот и воюет Мстислав Павлович за свои права и права всех бывших политзэка. К рабскому смирению и покорности властям (что бы те ни воротили) он не приучен.

Правда, нельзя сказать, чтобы совсем о политкаторжанах на ГАЗе и в автозаводской районной администрации забывают. Отдел социальной поддержки по мере сил и возможностей всячески им помогает: устраивает общие встречи, к немощным и одиноким прикрепляют патронажных сестер, ко Дню памяти жертв политических репрессий готовят подарки.

- Татьяна Александровна Гаврилова, наш ангел-хранитель из отдела социальной поддержки в прошлом году расстаралась, - говорит Толмачев, - такие наборы продовольственные подготовила, что аж неудобно было, вплоть до салями и шоколада...

Автозаводцев понять можно, они-то знают, что такое репрессии. Ведь только "шпионов" на ГАЗе было выявлено в 1937 году 407 человек, а всех начальников цехов и директора С.С. Дьяконова объявили вредителями. Надо ли объяснять, что с ними стало!..

В жернова репрессий всегда попадали наиболее одаренные и физически, и душевно люди. Личности. Толмачев из их числа. Личностью был и его отец, Павел Николаевич Толмачев-Ротарь. Происходил из дворян Новгородской губернии. В начале века служил начальником Русской почтовой конторы в Ханькоу (Китай). В 1904 году, во время осады Порт-Артура командовал 6-ой Квантунской дружиной. Он прекрасно знал английский, немецкий и французский языки, был замечательным специалистом, о котором в самых добрых тонах писали дореволюционные русские журналы. Под стать ему была и супруга, Павлина Николаевна, болгарка по рождению. По семейным преданиям Толмачевы вели свой род от новгородского князя Мстислава-Георгия. В его честь и был назван Мстислав Павлович.

Верность семейным заветам чести Толмачев доказывал всей своей жизнью. И не только верность, но и любовь к порядочным людям, встречавшимся на жизненном пути: своей няне, Куа-сан, товарищам по учебе в Одесской морской школе и медицинском техникуме, филфаку Горьковского пединститута и, конечно, соузникам.

Но, кроме любви, самоотверженности, верности встречались Толмачеву и подлость, и предательство. 1935-1939 годы. Сокурсник по филфаку пишет на него донос. Он же и еще один бывший студент-горьковчанин выступают свидетелями по обвинению Толмачева в антисоветской деятельности, чуть ли не терроризме во время совместной армейской службы... Друзья-товарищи?

И влепили красноармейцу Толмачеву "семь в зубы и три по рогам". В переводе на общеупотребительные формулы - 7 лет лишения свободы и три года поражения в правах. И на все это время (и даже сверх того!) - страна Лимония, Колыма, "что названа чудной планетой"...

Да и средь своего брата-зэка хватало шептунов, подонков и стукачей, живших по принципу: "Сдохни ты сегодня, а я завтра". Уже после отбытия срока оставлен был Толмачев на Чукотке (называй как хочешь - то ли поселение, то ли ссылка, хрен редьки не слаще). Только начал свой быт обустраивать, акушером-фельдшером служить, как поволокли его к "куму": "Сигнал, мол, на тебя - и жулик ты, и контра, не вставшая на путь исправления. Зона по тебе плачет". Еле отбоярился. Только потом уж прояснилось, что причиной доноса стала упряжка собак, которую тогда держал Толмачев. Оскорбился некто из репрессированных латышей: одну из лаечек в упряжке звали Ирмой, точь в точь, как жену прибалта на другом конце СССР.

Но, пройдя все круги лагерного ада, Мстислав Павлович все-таки не озлобился, не утратил веры в человека, в доброту, справедливость. И сегодня, как само собой разумеющееся воспринимает он свои бесконечные хлопоты о членах ассоциации бывших политзэка: кого-то к хорошему врачу пристроить, кому-то путевку в дом отдыха пробить, по-человечески отметить 90-летний юбилей старейшего члена ассоциации Ш.Г. Прибытковского, кого-то в последний путь достойно проводить... А ведь давно не юноша Толмачев: 83 года - возраст солидный. Но жалоб и стенаний Мстислав Павлович принципиально не переносит, и на колени никогда не встает, как не встал на них во время этапирования на Колыму в 1941 году - гордость человеческая не позволяет.

Реабилитировали его в 1957 году, тогда-то он и вернулся в Горький из Сибири. Был учителем русского языка и литературы до выхода на пенсию, оставаясь все таким же энергичным и молодым по духу человеком.

И сегодня на письменном столе Толмачева рукопись летописи его жизни - "Такая долгая полярная ночь", частица истории российской - многострадальной, но поучительной. По-другому Мстислав Павлович не может, ибо он так сказал в своем лирическом дневнике:

Пусть чередой протекают столетия.
Скоро пройдет и двадцатый наш век.
Вижу: за все на планете в ответе я,
Милой и злобной земли человек.

Наталия ВОЕВОДИНА.